Боги, дороги и рыжие неприятности
Шрифт:
До Забредней, впрочем, ничего трудного или опасного никогда и не бывало. Как раз на этой дороге мне, помнится, в первый раз доверили вести самой, и я ни одной вехи не забыла, даже с шага ни разу не сбилась. Ух, как же я тогда собой гордилась! Всего-то один длинный кусок и с полдесятка мелких, а гордости, будто по зиме через северные горы перевалила. У меня с того раза в голове картинка осталась: идем мы по равнине а солнце так и скачет туда-сюда. Это когда по мелким кускам шли. Нет, я-то знаю, что солнце вело себя ка положено и скакали как раз мы. Так уж устроены дороги, что один шаг
Сейчас солнца видно не было, а чтобы отличить Великую Западную пустошь от Малой Западной пустоши надо в этих краях всю жизнь прожить. Хотя, Избранной было не до разглядывания - ее напряженный взгляд словно прилип к моей спине, и от него противно чесалось между лопатками.
Наконец, я не выдержала и рявкнула через плечо:
– Хватит таращиться на меня, как голодный на чужую кашу! Сказано же, пока с крыльца не слезешь, никуда не денешься.
Вместо ответа сзади донеслось очередное фырканье, но раздражающий спину взгляд исчез. А еще несколько кусков спустя, рыжая вдруг тихо охнула и пробормотала что-то вроде «совсем крыша поехала».
Вот же!
Я обернулась, готовая спасать последнюю надежду мира из-под обломков рушащегося дома...но дом даже не думал рушится, и крыша тоже была на месте.
– Наше Избранное Высочайшество шутить изволит?
– холодно осведомилась я. Дошутится ведь, как та девочка, что любила шутки ради кричать «упыри! упыри!».
– Я че, похожа на петросяна?
– непонятно огрызнулось Высочайшество, - Нет ну что ты за человек такой, а? Я тут с ума схожу, а тебе пофигу, да? Только ржать и можешь!
– Дай угадаю. Кусты вдоль дороги то появляются, то пропадают, а вон тот лес сначала был справа и близко, а потом вдруг стал слева и далеко?
– предположила я наугад, - И камни вдоль дороги цвет поменяли с серого на белый?
– Блин, еще и камни!
– простонала моя невнимательная спутница, - Доктор, скажите, я жить буду? В смысле, это же скоро пройдет, да? Ну, когда к воздуху вашему привыкну и все такое?
– Всенепременно пройдет, - легко согласилась я, - ты, главное, дыши правильно. Три вдоха правой ноздрей, потом два левой и на счет семь выдыхаешь через рот. Смотри не перепутай!
Пусть знает, как ушами хлопать, пока я важные вещи рассказываю.
– Опять издеваешься, да?
– обиженно протянула моя спутница, а потом вдруг безо всякого перехода спросила: - Слушай, а имя у тебя есть?
– Есть, - честно призналась я, - Как не быть. Оно у всех есть.
Некоторое время мы двигались молча. Потом рыжая не выдержала:
– Ну?
На такое я отвечать, конечно, не стала. Матери своей надо было нукать, чтоб воспитывать не забывала.
– Имя свое ты мне скажешь или нет?
– Ее Благовоспитанность и не думала отступать: - Или у вас не принято знакомиться?
Ее послушать, так «ну» в их мире вполне сходит за «позвольте узнать ваше имя». Вот уж ни за что не поверю!
– У нас принято вначале представиться самому, - наставительно изрекла я, - и лишь после этого можно просить собеседника об ответной любез...
– Ага, у нас так же, - бесцеремонно
– Терпеть не могу всякие этикет-шметикеты! Дома этой фигней достали, еще ты мне по ушам ездить будешь? Просто ответить корона свалится? А если мне тебя позвать надо будет, так что, «эй ты!» орать, что ли?
С нее станется, пожалуй. Нет уж, такую учить - только портить.
Но ей, кажется, ответов хочется? Да на здоровье, этого добра у меня хватает:
– Нет, ездить по ушам я не буду, и нет, корона с меня не свалится, и да, ты можешь орать все, что только пожелаешь, только помни, что за совсем уж неприличное могут побить, я же обычно откликаюсь на имя «Эльга».
Некоторое время мы двигались в тишине, если не считать обиженного сопения Избранной, топота ящеровых лап и тихого поскрипывания колес. К тому моменту мы как раз вышли на самый длинный и самый скучный отрезок дороги и вокруг, сколько видел глаз, тянулось светло-серое небо и темно-серые заросли ползучей ивы на средне-серых камнях. Мне бы воспользоваться передышкой и подумать как следует, но Избранной, как на зло, приспичило поболтать.
– Ну?
– вновь нарушила она мирную тишину этих диких мест.
– Что на этот раз?
– нехотя откликнулась я.
– Слишком длинно и не запомнить никак? Попробуй срифмовать с чем-то, что ли...
– Да нет же!
– снова перебила меня эта крайне невоспитанная особа, - Ты разве не хочешь спросить, как зовут меня?
– Нет.
Пес с ней, с вежливостью и воспитанием заодно. Вдруг, Избранная обидится и хоть немного помолчит?
– Что?!
– я прямо спиной почувствовала, как рыжая возмущенно подскочила. Что ж, если одного раза ей мало, то мне не сложно повторить:
– Нет, я не хочу спрашивать, как тебя зовут.
Чего спрашивать, если она и так сейчас скажет.
– А я все равно скажу!
– радостно подтвердила мою догадку будущая спасительница всех и вся.
– Слушай и трепещи! Перед тобой Эдельгарда Ариальтина ди Шартрез сон’Белль-Жардель, собственной персоной, Прошу любить и не жаловаться!
Вот это поворот! Я аж споткнулась на ровном месте, как услышала. Нет, ну понятно же, что врет, но вот так бесцеремонно в род набиваться...
– Ну и чего ты молчишь?
– окликнула меня самозваная родственница.
– Онемела от восхищения, - буркнула я.
– Или от возмущения. Пока не решила.
– Вот тебе обязательно надо быть такой язвой, да?
– в голосе последней надежды умирающего мира звучала такая искренняя обида, что мне даже неловко стало за свою несдержанность.
– Я что, не могу в новом мире выбрать себе новое имя? Может, мне старое не нравится?
Прямо беда с этой Избранной.
– А получше подумать? Или спросить хотя бы?
– зло огрызнулась я: - Брякнешь что-то эдакое на людях, а я потом объясняйся с милым дядюшкой, что за родственница вдруг объявилась из ниоткуда. Ты если взялась врать, то хотя бы ври с умом. Вот что, если кто спросит, то можешь пока что назваться Хильдгард, все равно она прошлой зимой померла. Пока тетка соберется в столицу весточку передать, чтоб в Родовой книге смерть записали, мы что-нибудь другое приду...