Боги лотоса. Критические заметки о мифах, верованиях и мистике Востока

БОГИ И МАГИ

ЗОВ ИЗДАЛЕКА

СВЕТ ВЕРШИН

ПУТЕМ ТРЕЗУБЦА

ПУТЯМИ ДРЕВНИХ КОЧЕВИЙ

СОКРОВИЩЕ НА ЛОТОСЕ

КОЛЕСО МИРА

ДОЛИНА «БЕЛОГО КОНУСА»

ПОЛЕТ СТРЕЛЫ ЖЕСТОКИЙ

ЭКСПЕРИМЕНТ

КОЛЕСО «ЗОЛОТОЙ СРЕДИННОЙ ДОРОГИ»

ПУТЕМ «ВЕЛИКОЙ КОЛЕСНИЦЫ»

СВЕТ КАМНЕЙ

СПЯЩЕЕ БОЖЕСТВО

ОЧИ ЛОТОСА

ТРАВА ЛУНЫ

ПОД ЗНАКОМ ЛУННЫХ РОГОВ

МАГИЧЕСКИЙ ТРЕУГОЛЬНИК

ПОСЛЕДНИЙ

ПЕРЕВАЛ ПУТЕМ «ТРЕХ ПАГОД»

86.39 П18

Оформление художника В. ТОГОБИЦКОГО

В книге использованы фотографии автора, а также материалы музеев и храмов стран Южной и Юго-Восточной Азии.

Парнов Е. И.

П18 Боги лотоса: Критич. заметки о мифах, верованиях и мистике Востока.
– Политиздат, 1980.
– 239 с, ил.

Читателям хорошо известны книги Еремея Парнова об истории и культуре стран Востока. В своей новой работе писатель обращается к восточным верованиям, мифологии и мистике, вокруг которых сложилось немало различных домыслов. Большой знаток Востока, он увлекательно, в форме путевых заметок, повествует о вековых обычаях, древнейших культах загадочного для многих мира, срывает окутывавший его мистический покров, показывает земные истоки мистических представлений.

Написанная ярко, публицистически остро, основанная на личных впечатлениях и наблюдениях, книга, несомненно, вызовет интерес у самых широких читательских кругов.

10509 - 087

П ____________________282 - 80 0400000000

079(02) - 80

86.39 29

Эта книга написана в своеобразной форме путевых заметок, хотя ее замысел состоит отнюдь не в том, чтобы просто познакомить читателей с жизнью тех стран, в которых довелось побывать автору. Личные впечатления, наблюдения, встречи дают писателю Еремею Парнову возможность раскрыть для читателя окутанный таинственностью мир восточных культов, мифологии и мистики, прояснить их земное содержание, ответить на вопросы, издавна будоражившие сознание людей. Ведь не секрет, что проповедники мистицизма и в прошлом и в настоящем всегда обращали взоры к Востоку, к отмеченным неповторимой спецификой религиозным культам, служившим основой для самых невероятных домыслов и фантазий. В значительной степени этому способствовало то, что еще сравнительно недавно лишь немногие исследователи непосредственно соприкасались с верованиями, обрядами, ритуалами тех народов Востока, которые обитают в труднодоступных, а следовательно, малоизученных районах Азии. А неведомое всегда представляется таинственным и загадочным. Только в последнее время целый ряд «загадок Востока» стал доступным для исследователей. Но одно дело исследование религиозных учений по дошедшим до нас памятникам письменности и культуры народов, а другое - по личным наблюдениям и впечатлениям. Еремею Парнову довелось лично побывать в тех местах, о которых сложено множество вымыслов и легенд. И потому его книга дает возможность читателям воочию увидеть и ощутить обстановку, в которой они рождались, познакомиться с особенностями восточных культов, с обычаями и обрядами буддизма, индуизма, многочисленных их разновидностей, с мистическими воззрениями их последователей. Это отнюдь не означает, что автор акцентирует внимание лишь на внешнем их проявлении, выступает в роли беспристрастного описателя. Напротив, он пытается подвергнуть анализу религиозно-мистические верования Востока, понять их истоки, постичь психологию людей, находящихся в их власти. И делает это интересно и увлекательно, избирая для повествования жанр научно-художественной публицистики. Академик М. Коростовцев, первым познакомившийся с рукописью книги «Боги лотоса», отмечал: «Зоркий писательский взгляд, знание обычаев, мифологии и прежде всего истории азиатских народов позволили автору преодолеть многие трудности, связанные с проникновением в причудливую атмосферу легенд, верований, которые по сей день накладывают отпечаток на все стороны жизни современного Востока». В книге убедительно разоблачаются всякого рода шарлатаны и провозвестники мнимых чудес, спекулирующие на интересе легковерных людей к загадкам «затерянного мира». Вместе с тем автор с глубокой симпатией повествует о простых людях далеких стран Востока, об их здравом смысле, который проявляется даже в условиях, когда вся их жизнь опутана мистическими верованиями, религиозными традициями. Он с оптимизмом смотрит в будущее, отмечая размывание этих верований и традиций, внутреннее стремление людей освободиться от сковывающих их религиозных пут, обрести духовную свободу. Увлекательное повествование Еремея Парнова поможет многим читателям иначе взглянуть На то, что еще недавно именовалось «извечными тайнами Востока».

Заросший, словно черный як,

В звериную закутан шкуру,

Идет брахман.

Но он - дурак,

А не святой и мудрый гуру.

В его глаза ты посмотри -

Там джунгли спрятаны внутри.

Дхаммапада [1]

[1 Здесь и далее текст Дхаммапады дается в стихотворном переложении автора.]

Автомобили шли сплошным потоком, и широкая, затененная небоскребами авеню туманилась в сизом мареве отработанного бензина. На разделительной полосе отцветали опаленные зноем розы. Низкорослые пальмы с коренастыми, словно обернутыми войлоком стволами, казались тусклыми от копоти и пыли. Нью-йоркские билдинги ультрасовременных моделей, где даже лифтом управляет ЭВМ третьего поколения, слепили зеркальной чернотой. Словно отлитые из вулканического стекла или изваянные из полированного базальта, они сужались к зениту. От этого геометрически безупречные конструкции казались незыблемыми памятниками. От непроницаемой глади, разделенной невесомыми прямоугольниками металлических ячеек, веяло космической отрешенностью. По-своему они были прекрасны, эти рукотворные скалы, воспевающие могущество и лаконизм «технотронной» эры. Но как бы там ни было, автострада, грохочущая и прямая, как стрела, чем-то напомнила мне затерянный в глубоком ущелье поток. И я не очень удивился, хоть меньше всего и ожидал увидеть в самом сердце Манхеттена буддийскую пагоду, когда услышал зов Гималаев: звенящую музыку, рев труб и раковин, ритмичное уханье «турецкого» барабана. Это было так непривычно для делового, сугубо прагматичного центра, что я решился пожертвовать экскурсией и попросил остановить машину у ближайшего перекрестка. В сумеречной теснине улицы предо мной предстала хорошо знакомая по многим азиатским поездкам картина. Вокруг храма, прилепившегося у подножия очередной многоэтажной призмы, вершился торжественный обход. В облаках душистого жертвенного дыма мелькали шафранные тоги бритоголовых монахов. Воздев руки - правое плечо согласно канону оставалось обнаженным, - они распевали священные мантры, призывая охранительное божество снизойти с горных высей и вселиться в уготованный ему храм.

Девушки в цветастых сари, пританцовывая на ходу, размахивали молитвенными флагами, поднимали свитки с изображениями небесных божеств и жуликоватых земных гуру.

Собственно, почему бы и нет, подумал я, любуясь красочным хороводом. Нью-Йорк - город многонациональный, и в принципе ничто не мешает распространить на его деловую часть мистерии, характерные для китайского или индийского квартала.

Но, видимо, дело обстояло не так просто. Упитанные, с хорошо развитой мускулатурой, бритоголовые парни выглядели в подавляющем большинстве типичными англосаксами, да и девицы, невзирая на красную точку над бровями, меньше всего напоминали переселенок из Индостана.

Я решительно окунулся в сандаловый дым и примкнул к процессии, где разговорившись с одним весьма словоохотливым монахом, узнал, что собравшаяся на освящение храма толпа почти целиком состоит из студентов.

– Это у вас серьезно?
– спросил я собеседника, старательно выкрикивавшего слоги очистительной мантры.

– Естественно, сэр, - скороговоркой бросил он в кратком перерыве.
– У новой американской религии миллионы последователей.

Он так и сказал: «новая американская религия». Не больше и не меньше… «Новым» была в ней чудовищная эклектика, объединившая махаяну тибетского толка с вишнуизмом; «американским» - урбанистический антураж и сладкий запашок бензинной гари, явственно вплетавшийся в мистический аромат сандаловых курений.

Потом, уже по собственной инициативе, я посетил храм в честь ласкового индуистского бога Кришны и разговаривал с его адептами. Тоже бритоголовые, но с косичкой на темени на манер индокитайской секты хоа-хао, они носили белоснежные одежды, символизирующие чистоту и святость гималайских вершин, или желтые, как у буддистов, тоги.

Лиц с «ярко выраженным азиатским генотипом» (цитирую статью в «Нью-Йорк тайме», посвященную бунту молодежи и «контркультуре») в «Миссии Кришны» я тоже обнаружил очень немного. Разве что седобородый гуру с волосами до плеч, похожий на старого капитана Немо из фильма «Таинственный остров», был несомненным индийцем. Кастовый шнур подчеркивал его высокое брахманское происхождение, а в горящих глазах пряталась далекая от фанатизма снисходительная усмешка.

Он охотно прощал окружавшим его ученикам - брахмачаринам - невольные отступления от вед, одинаково священных для любой индуистской секты.

– В чем существо вашего учения?
– спросил я.
– Чем отличается оно от традиционного вишнуизма?

– «Те, которые, устремив свой ум на меня, всегда благозвучные, исполненные высшей веры, поклоняются мне, эти - по мысли моей - наиболее совершенны в единении», - многозначительно ответствовал он словами Кришны из «Бхагават Гиты».

Тибетский буддизм тоже обрел в Америке второе существование. Ныне в Скалистых горах строится монастырь по образцу знаменитых амдосских обителей, разоренных в ходе пресловутой «культурной революции» и прочих маоистских акций, направленных на искоренение уникальной культуры Тибета.