Боги, пиво и дурак. Том 4
Шрифт:
Дав себе отдышаться полчасика, я все-таки рискнул создать плиту. И — о чудо! — на моей метафизической монете наконец-то выпал полноценный орел!
Плита получилась, что надо, и легла она аккуратненько от стены до стены! Такая мелочь, как пара колосков, лента и траурная надпись «помним, скорбим» на ее глянцевой поверхности меня ничуть не смущали. Фантастика — теперь можно было расслабленно прилечь!
подождав немного, пока плита прогреется, я комфортно расположился на ней, устремив взгляд в единственное окно, которое имелось в этой
И увидел, что огненная сопля, дотянувшись до земли, выела от снега приличных размеров пятно и оранжевой ниточкой потянулась по склону вниз, к густым еловым зарослям, от которых валит серый дым.
— Эй, Лилит! — крикнул я, нахмурившись. — Лилит, Эреб! Я, кажется, сотворил пожар!
Но мне никто не ответил, и я продолжал смотреть, как густеет внизу дым, и как вскоре среди разлапистых елей засверкали языки пламени, поднимающегося до самых макушек.
Надеюсь, поблизости нет никаких селений. Иначе безукоризненная репутация школы, о которой так беспокоился Эреб, может здорово пострадать.
С этой мыслью я злорадно усмехнулся, как последняя сволочь.
Глава 5. Гори, гори, моя звезда
Файер-шоу я наблюдал часа два. Ветер разогнал огонь по склону, и теперь всю долину заволокло густым дымом.
А потом кто-то загромыхал запорами с той стороны моей темницы, и дверь распахнулась.
На пороге стоял Эреб собственной персоной. Из-за его плеча выглядывала Лилит — с отсутствующим каменным лицом и блестящими, весело искрящимися глазами.
— Что ты натворил?! — угрожающе выкрикнул старик, и от гнева ему даже рот перекосило.
— А что я натворил? — спокойно спросил я, приподнимаясь со своей надгробной плиты. — Вроде неплохо справился с поставленной задачей. Здесь нужно было не свалиться и не околеть от холода, и я, как умел, решил обе эти проблемы. Правда, умений у меня еще не очень много, поэтому пришлось извращаться — но ведь ты мудрый учитель и знал, что у меня не так уж много начертательного опыта. Почему же ты сердишься? — вопросительно приподнял я брови, глядя в упор старику в лицо. — Или я как-то не так понял цель своего заключения?..
— Немедленно покинь карцер! — приказал мне Эреб.
— С удовольствием, — отозвался я. И, прихрамывая, выбрался из своей тюрьмы.
— Ты — не ученик... — пробормотал старик, поднимая руку. Из его ладони медленно вырос маленький черный смерч. Воронка вытянулась, и начала поглощать мой парящий в воздухе лавовый символ. — ... не ученик, а ходячее проклятье! За полдня в исправительной комнате ты не то что не исправился и не осознал своей вины, ты спалил Долину Гремучих Камней, разрушил покой и порядок школы и заставил нарушить правила опытного наставника!
Лилит поджала губы и опустила глаза.
— Да-да! — обернулся на нее Эреб. — Я знаю, что ты дала ему Убийцу Теней!
— Я дала ему нож, потому что неопытному начертателю не выйти живым из карцера третьего
— Да? Тогда кто этот наглец, что стоит передо мной? — мрачно спросил старик.
Тем временем ручей лавы прекратил свое существование. И смерч Эреба продвинулся к моей плите.
— Прав был шаман... — проговорил он. — этот пришлый уродует все, к чему прикасается. Деградация, разрушение, дисбаланс и хаос — вот что ты несешь на себе, и чем заражаешь других.
Я вспылил.
— Когда ты меня отправлял сюда, ты знал, что у меня нет хороших навыков...
— Смирения у тебя нет, а не навыков! — рявкнул на меня Эреб. — Смирения, дитя мое! Ты должен был не разрушать долину, не городить чудовищные конструкции из мемориальных плит — а в скромности и послушании ждать...
— ...смерти? — закончил я фразу за него.
— Освобождения! — гневно сверкнул на меня глазами Эреб.
Так вот оно что? Это была такая кривая попытка перевоспитать меня?
Кипящая злость в моей душе как-то сразу приостыла. А то во время всех этих злоключений у меня вдруг возникло паршивое ощущение, будто старик в самом деле желал моей смерти. Чушь, конечно — ведь Эреб — друг Януса, и выгоды ему от такого фортеля никакой. Но животная часть человеческого естества живет не логическими доводами и доказательствами, а инстинктами. И эти самые инстинкты в карцере просто криком кричали, что происходящее со мной вовсе не наказание, а какая-то медленная, издевательская казнь.
Весьма специфическое, однако, видение воспитательного процесса у старика. Шоковый метод.
Я развел руками и уже спокойней сказал:
— Прости, но вот это точно не мое. Я не умею ни смиренно ждать, ни скромно стоять. И, вероятно, это единственная причина по которой я до сих пор жив...
Стоя на ровном полу школьного коридора и наблюдая, как старик наводит порядок в душегубке, я вдруг подумал, что вообще-то еще совсем недавно, хотя по ощущениям сто лет назад, в мою бытность на земле с непогрешимыми законами физики и интернетом, я вообще-то вполне умел непритязательно стоять на краешке и чего-то там ждать. Повышения, премии. У моря погоды. Неспешными методичными усилиями, не слишком нарушающими мой комфортный уклад и привычки, улучшать свое положение. Так, чтобы двигаться — но не слишком. Достигать, но не рисковать. Жить плавно, без резких движений.
И лишь очутившись здесь, я научился действовать — здесь и сейчас, напрягая все свои жилы и не боясь надорваться.
— Нужно немедленно собрать старшую группу и вместе с наставником Тео отправить на склон, чтобы остановить пожар, — заявил Эреб, вернувшись из карцера. — А еще...
Договорить он не успел. Из глубин коридора послышались грохочущие звуки, и через мгновение мы увидели небольшую группу людей, мчащихся к нам на всех парах. Впереди всех, придерживая полы развевающейся мантии, несся крупный мужчина лет пятидесяти — по всей видимости, еще один наставник.