Боги, пиво и дурак. Том 4
Шрифт:
Я и правда не испытывал никакой обиды — так взрослого человека не задевает стихийная резкость маленького ребенка.
В конце концов, я хотел ей помочь не ради благодарности. А просто потому, что мне хотелось, чтобы у нее все было хорошо.
— Я искренне рад, что у тебя все решилось так, как ты того заслуживаешь, — сказал я, не переставая улыбаться. — Поздравляю с победой.
— Спасибо, — с горделивым удовлетворением ответила она. — Ну, пока!
— Бывай, было приятно с тобой повидаться, — ответил я.
Стефания величественно кивнула мне и шагом пустила своего коня по направлению к ратуше.
Но отъехав немного, вдруг обернулась.
— А куда вы ездили? — спросила
— Это долго рассказывать, — отмахнулся я.
И тут моя красавица вдруг сказала.
— Если долго — то, может быть, расскажешь как-нибудь, когда мы оба не будем спешить? Вечером, может быть...
— С удовольствием, Стеф, — ответил я. — С удовольствием.
Глава 23. Когда закрываются двери, открываются окна
Офион не обманул — после обеда к нам в таверну приехал молчаливый гонец из Багряного святилища с оповещением о зачислении эпического количества баллов на имя нашей школы, так что мы с опережением выдвинулись на первое место в нашей плей-офф таблице.
Когда Янус ритуально стер мокрой тряпочкой с доски предыдущую версию турнирного расклада и переписал все заново, все вокруг так заорали и засвистели, что крыша таверны содрогнулась, и я чуть не оглох от такой громкой радости.
Ян с улыбкой поднял руку над головой, призывая всех к порядку — но лишь для того, чтобы объявить в школе выходной день, что вызвало новый шквал бурных эмоций.
В таверне по-быстрому организовалась праздничная пьянка, но я в ней участвовать отказался: на вечер у меня были куда более интересные планы, чем отсыпаться после бухаловки.
Плотно пообедав, я метнулся за своими оставшимися комплектами одежды, потом заехал на рынок за подарком — не мог же я прийти к Стеф с пустыми руками. Но чем я мог удивить госпожу Загорскую? Это Нике можно было купить что угодно, от симпатичной вкусняшки до нижнего белья. Стеф — совсем другое дело. Здесь нужно было что-то ни к чему не обязывающее, но милое и изящное. Но самое активное торговое время уже давно закончилось, так что выбора не осталось.
Устав от поисков, я вернулся домой и, закрывшись в комнате, два часа пыжился, пытаясь в поте лица наколдовать что-нибудь приличное. После бегающего флакона с живыми глазами, лысого ежика и здоровенных светящихся тараканов, которых я потом ловил по всей комнате с сапогом в руке, мне, наконец, удалось сделать кое-что приличное. А именно — маленький букетик крокусов. Самых обыкновенных, без глаз, без ног или бульдожьих челюстей. Красота, да и только!
Итак, к условленному часу я был чисто вымыт, выбрит, одет в новую одежду и выглядел, надо отдать должное, вполне неплохо. Цветы я осторожно спрятал за пазухой — так, чтобы и не заморозить, и не помять.
И, оставив Лёху на хозяйстве, я отправился в конюшню — так сказать, навстречу приятному вечеру.
Мои девицы не вмешивались. Они продолжали свою игру в молчанку, но в данный момент это меня более чем устраивало — по крайней мере, нет нужды изобретать ответы на вопросы Ники или заниматься словесным файтингом с ехидной Ли.
Дом Стефании я нашел быстро. Он оказался неожиданно скромным, затерянным среди других точно таких же домиков —— аккуратных квадратиков на два этажа с красной черепичной крышей и маленьким палисадником. Часы на ратуше пробили семь, но я не спешил. Опыт научил меня, что нужно быть не пунктуальным, а предусмотрительным. Это означает, что, когда женщина назначает встречу где-то вне дома, следует прийти на четверть часа раньше — иначе, если вдруг она придет немного раньше и ей придется ждать в одиночестве даже пять минут, настроение у нее портится и перспективы на приятное продолжение
Так что я объехал еще раз вокруг квартала, любуясь звездным небом, и только потом остановился возле нужного дома. Оставив лошадь у коновязи, я поднялся на крыльцо и постучал в дверь.
Через пару минут мне открыли.
К моему удивлению, в теплом полумраке у порога стояла не горничная или слуга. А сама Стеф, окутанная облаком горьковато-сладкого аромата духов.
В первый раз я видел ее в платье. Тонкая шелковистая ткань приглушенно-розового цвета туго обнимала ее грудь и тонкую талию, ниспадая почти до пола свободными складками вдоль бедер. Светлые волосы, собранные в свободную косу, лежала на плече. Губы, непривычно ярко и четко очерченные помадой, насмешливо улыбались.
Ей катастрофически не шли эти яркие губы, и это платье на ней тоже совсем не смотрелось — слишком голое и слишком женственное для девушки с такими стремительными движениями и аристократически строгими чертами лица.
Но, черт возьми, как же это неподходящее платье будоражило воображение!.. Такая тонкая ткань, натянутая на упругой красивой груди — это же почти как отсутствие ткани! Я смотрел — и почти чувствовал гладкую прохладу шелка под пальцами. Снять бы его немедленно, сейчас, чтобы под фальшивой гладкостью ощутить мягкую теплую бархатистость живого тела! Кто бы мог подумать, что неподходящее платье может быть таким манящим. И этот спелый оттенок помады я уже хотел увидеть смазанным на ее губах, распухших и раскрасневшихся совсем не от косметики...
Усмешка Стеф стала еще чуть шире. Она приподняла брови и спросила:
— Ты уже определись, ты туда или сюда? На улице как бы зима, а на мне, как видишь, мало что надето.
«Мало что надето!»
Как многообещающе.
Я улыбнулся и вошел в дом, плотно закрывая за собой дверь.
— Не мог оторвать от тебя глаз, — облачил я свои похабные мысли в куртуазную форму, легко превращая порнографию в комплимент. — Я с подарком.
Расстегнув куртку, я отдал Стефании свои крокусы.
— Господи, где ты их нашел?.. — искренне удивилась она.
— Это великая тайна, — загадочным голосом ответил я.
— Проходи в гостиную.
— Если честно, я немного озадачен. Ты что, сама здесь хозяйничаешь? Без прислуги?..
— Не ожидал, что женщина из благородного рода умеет штопать рубашки и готовить еду? — хмыкнула Стеф.
— Да, если честно.
Она рассмеялась.
— А я и не умею. У меня есть горничная и повариха, просто они не живут в этом доме. Закончили работу и ушли к своим семьям, — она жестом предложила мне следовать за собой, и мы двинулись вглубь комнат. — Содержать прислугу с проживанием значительно дороже, чем нанимать приходящих работников, — продолжала рассказывать Стефания, как будто мне это было не все равно. — А поскольку жить мне приходится только на свое жалованье, пришлось научиться считать деньги. Отец ведь выписал запрет на мой доступ к фамильному наследству. В тот самый день, как я поступила на государственную службу. И пообещал, что снимет его не раньше, чем я, цитирую, «выкину дурь из своей головы выйду замуж, как и подобает девушке из приличной семьи». Вот такая арифметика...