Боги войны в атаку не ходят
Шрифт:
— Красавец! Я, когда тебя в строю увидел, глазам не поверил: ты — не ты! Хоть маршалу в зятья!
Замёрзший на первом крепком морозе, краснощёкий Фалолеев кивнул на погоны с четырьмя звёздами.
— Для парада вырасти приказали! Как-никак ассистент знаменосца!
— Жаль, я думал досрочно!
— У нас через ступень только Гагарин взлетел, — Фалолеев быстро скинул шинель, с нетерпением положил руки на батарею. (В тряпичных перчатках на морозе-то!)
— Кто тебя знает, — Гоша по-простецки почесал неприбранную голову, иронично присовокупил: — Может, ты где в атаку ломанулся круче Гагарина!
— Боги войны в атаку не ходят! — повторил Фалолеев любимую фразу Григорьева и глазами показал на свой китель о двух маленьких звёздах. — Увы!
— Всё равно, разрешите вас теперь величать «товарищ капитан-лейтенант»! — шутливо вытянулся во фрунт сосед-коротышка. — По-морскому!
— Разрешаю! — Фалолеев азартно хлопнул одеревенелыми ладошами, потому как узрел початую бутылку коньяка с невзрачной драной этикеткой.
Такой дребедени, несмотря на «сухой» закон, было в магазинах завались — с четырнадцати до восемнадцати часов, каждый Божий день, по червонцу штука, сколько угодно в одни руки. И Гоша, отстоявший на площади два часа столбом — при любимой заледенелой валторне, по пути в общагу первым делом кинулся спасать себя от фатального окоченения.
Парад, двадцатиградусный мороз, лозунги и высокие речи остались позади, на праздничный вечер у обоих были свои планы — в компании к товарищам, но не пропустить по две-три стопочки в честь революции соседи по комнате не могли.
— Не знаю, как через ступень звания, — сказал музыкант, торопливо разливая третьесортный коньяк, — а кое-кому досрочно отлетают, будь здоров! Зятёк замкомандующего тут есть, майора через год — получи, подполковника через два — получи! Прям стахановец! А кто знают его, говорят, мурло, ленивее обкормленного кота.
Видя, что случай сам ведёт к нужной теме, Фалолеев, будто невзначай, полюбопытствовал, много ли в Чите генеральских дочерей, которые поспели под венец.
Стараниями музыканта картина перед ним раскрылась быстро: при всём том, что генералов в штабе как грязи, едва ли не полсотни, нужду в зятьях испытывают, увы, совсем немногие. «Генеральские дочки — аукцион «Не зевай!», — пояснил сверчок, — и народ не зевает». По его сведениям выходило, что в данный момент незамужняя дочка у начальника штаба округа, и дочка ничего, симпатичная, фигуристая. У начальника медицинской службы Минякина тоже, вроде, деваха на выданье, но подробности народом широко ещё не обсуждались.
— Зачем тебе генеральская дочь, Гена? — после третьего госта совершенно прямо спросил музыкант, и при этом толстые, особого устройства линзы показались Фалолееву длинным тоннелем, в конце которого поблёскивающие глаза соседа сделались похожими на рыбьи. — Будут помыкать, как последней собакой! И не отвяжешься!
Лейтенант не стал пояснять, что стратегия музыканта-сверхсрочника, собирающегося после возраста Христа обретать смутный деревенский покой, и стратегия молодого, умного, красивого офицера вещи — необыкновенно разные. Как Эверест и какой-нибудь сельский пригорок, который своим навозом наделали местные коровы. Гоша чудак, потому как ему тридцать лет, а ни жены, ни детей, ни квартиры. Спит на казённой кровати, дудит в свою начищенную валторну и счастлив!
Другое дело он — Фалолеев: ему надо стартовать, стартовать резво, мощно, напористо и в нужном направлении. К генеральскому званию. Чтобы, как говорится, потом не было мучительно больно… оставшись в сорок лет с засаленными капитанскими погонами… А служебный задел своими силами вышел у него пока плачевный.
Однако о планах на маршальский жезл молоденький офицер умолчал, а тоном тёртого парня пояснил:
— Так при выборе смотреть надо в оба! Да и попытка не пытка, если что, задний ход.
— Совместить приятное с полезным? — музыкант лукаво прищурил и без того маленькие глаза, по слогам отчеканил: — Мало-ве-роят-но! И с задним ходом — тут тебе не гражданка.
Пришлют буксир, пришвартуют вот таким канатом!
Валторнист энергично поднял худую согнутую руку, что должна была обозначить канат невероятной толщины. Оба весело, хмельно рассмеялись…
Прояснение диспозиции насчёт созревших генеральских дочек Фалолеева взволновало, особенно задело известие, что дочь самого начальника штаба округа мается в девицах. HШ ЗабВО совсем не шутка, величина такая, что… даже боязно было погружаться в сладкие мечты… если бы сложилось… Сразу должность через ступень, досрочно звание, академия, погоны с двумя просветами… и катись куда подальше всякие блатные Бужелюки.
Впрочем, Фалолеев поступил правильно, осадив себя в строительстве воздушных замков, потому как мечтам этим всё равно суждено было порушиться.
— Дочь начштаба старлей из комендантской роты обхаживает. И речь, вроде, как о свадьбе, — через неделю огорошил Фалолеева музыкант и выразил искреннее сочувствие. — А что ты хочешь? В лотерею таких шансов нет, как дочь генерал-лейтенанта урвать. Красивая, высокая, стройная и такой папа! — изображая смакование бесценным плодом, он чмокнул худыми губами. — Теперь тому старлею куда угодно зелёный свет!
Фалолеев понял, что при всей красоте, росте и способностях, сидя в общежитии на скрипучей железной кровати и заочно вникая в тайны генеральского жития, он сливок не снимет. Люди вон зубами за счастье цепляются! Он откровенно позавидовал незнакомому старлею из комендантской роты, у того шансы столкнуться с генеральской дочкой оказались просто железные.
Комендантская рота всегда под носом у высших генералов. Принеси, подай, подстели, убери — тут они, краснопогонные ребята, как молодцы из волшебного ларца! Днём и ночью на подхвате, и в личном обиходе без них никуда. (Благо, видел он уже особняки окружного командования: словно богатые помещичьи усадьбы — старинная архитектура, посадки из деревьев, дорожки, полянки, как положено, за глухими заборами, при караулах.) Пришёл краснопогонный старлей караул проверить, и удача сама в руки катит: тут она, девочка генеральская, собственной персоной, прогуливается. Улыбнулся ей, слово за слово, кино, ресторан, глядишь — и зять!
А когда в артиллерийском полку мыкаешься беспросветно, когда только своего «родного» артиллерийского генерала за километр видишь, а тот только сыновей наплодил… Да…
К дочери начмеда, небось, изо всех сил молодые военврачи скребутся — познакомиться, руку предложить, из папеньки пользу извлечь. Надо и тебе дерзать, Геннадий Борисович! Ну и что, что начмед — шприц с лампасами! Какая разница, коли мундир в золотом шитье? Потому генералы эмблем и не носят, генерал — это не человек, это счастливое существо, что покинуло грешную землю и взлетело на заоблачные высоты. И не важно, начмед он или дирижёр, артиллерист или лётчик. Что говорить? Генерал и в Африке генерал!