Боль мне к лицу
Шрифт:
Я совершенно не хочу идти к ней на встречу, общаться. Припоминая прошлую беседу, закончившуюся вывернутой наизнанку душой, я страшусь новой.
«Лечение иссечением» — вскрыть и отрезать? Ковырнуть поглубже, надавить больнее. Я понимаю, что это не самоцель Елены, но все внутри противится доверяться этой милой, улыбчивой женщине, умеющей наносить точные удары.
«А может, не надо?»
«Если не хочешь, так и не мучай себя».
«Ну ее нафиг!»
Она не нравится
Как не странно, но их замечания помогают мне убедиться в правильности подсказанного Ваней решения. Я долго вглядываюсь в визитку с тиснением, на которой написано «Прокопенко Елена Витальевна, научно-исследовательский центр прогнозирования поведения человека» и номер телефона.
Я набираю одиннадцать цифр и жду гудков, готовая сбросить вызов при первой возможности. Решаю, что после шестого отсоединяюсь, но она успевает ответить на пятом.
— Слушаю, — мягкий приятный голос. Откашлявшись, я произношу:
— Это Аня, Басаргина, — интонации собственной речи кажутся чужими и незнакомыми. «Это волнение».
— Аня, привет! — я слышу, насколько Елена рада моему звонку, но ставлю искренность ее чувств под вопрос. — Я ждала тебя!
— Вы и вправду думали, что я перезвоню?
Она звонко смеется:
— Скажем так, я ожидала весточки от тебя еще вчера.
Ее излишняя самоуверенность, пусть и основанная на чтении людей, мне не по душе, но разговор я продолжаю. «Ты дала слово Ване, — говорю сама себе. — Придется». Что именно мне придется делать, не уточняю: пока что все, связанное с профайлером делается через силу.
— Я бы хотела увидеться с Вами. Понятия не имею, о чем мы будем общаться, но все же.
— Пообещала Ване? — ее прозорливость дает ощущение, будто Елена подсматривает за нами в замочную скважину. Ловлю себя на желании отключить телефон и укрыться с головой под одеялом. — Эй, не молчи! Сегодня, конечно, у меня не приемный день, но… давай увидимся у меня.
Я уже близка к тому, чтобы согласиться не тревожить ее в выходной день, однако приглашение к себе сбивает с настроя.
— Серьезно? Будет удобно, если я приеду к Вам? — я все еще не верю услышанному. Пускать домой чужих, малознакомых людей — для меня это всегда странно, но, похоже, у нас с Еленой разные понимания зоны комфорта.
— Если я тебя приглашаю, значит, все так и есть. Вызвать тебе такси?
— Спасибо, — вежливо отказываюсь я, — но лучше продиктуйте адрес. Доберусь сама.
На самом деле мне просто не хочется ехать к ней быстро. Записав улицу и номер дома, я решаюсь дойти пешком — это займет не более получаса, и, возможно, времени мне хватит, чтобы смириться с неизбежным.
По пути к профайлеру я покупаю мороженое — ледышку, которое окрашивает пальцы и язык в синий цвет. Облизывая холодное лакомство, я пытаюсь осмыслить все, что творится вокруг.
Конечно, мне хочется думать о Ване и о наших отношениях (если их вообще можно так назвать), но главным, по-прежнему, остается другое. Где-то на свободе бродит маньяк, убивающий людей и играющий с Дорониным в одному ему известные игры.
Каким-то образом убийца знает об Иване достаточно много, а еще, скорее всего, у него есть связи в полиции. Я вспоминаю о встрече на кладбище и, несмотря на жару, ежусь, словно от холода. Опасный незнакомец, пытающийся убедить, что маньяк куда ближе, чем я предполагаю — кто он? Помощник или настоящий убийца? В истинности его фраз приходится сомневаться: добрые разбойники исчезли с лица земли со времен Робин Гуда, а, значит, им, как и всеми, движет личный интерес. Только вот каков мотив у человека в маске? Напугать, перевести подозрения с себя и подставить кого-то другого? Или познакомиться ближе? Тогда — для чего?
Четвёртый голос, как назло, молчит, — не подтверждая и не опровергая мои мысли. Шептуны тоже не подают голосов.
— Если верить парню с кладбища, то на кого он намекает? — сама не замечаю, как произношу последнюю фразу вслух и тут же кручу головой, надеясь, что никто не слышал, о чем я бормочу. Но люди идут по своим делам, почти не замечая меня, и я продолжаю размышлять.
Первым, кто приходит в голову, — Иван. Но в его невиновность я верю искренне и безоговорочно; жить в подозрениях, продолжая любить Доронина, слишком тяжелое испытание. Мне трудно здраво оценивать все, что связано с ним, поэтому я решаю оставить это бесполезное занятие.
Следом на ум приходит его брат, Петр. Мысль, кажущаяся на первый взгляд бредовой, имеет рациональное зерно. Вот уж у кого есть возможность быть всегда близко к брату, — ему не составит никакого труда и подкинуть письмо в офис, и держать руку на пульсе, наблюдая за расследованием глазами Вани.
На самом деле, мне просто не нравится Петя. Легко представить его воплощением вселенского зла только благодаря тому, как он относится ко мне. Его плохо скрываемые чувства к Яне лишь еще больше подтверждают мои мысли.
Есть еще сосед Кирилл; Толик, следящий по приказу Ивана за мной, — обвинять можно любого, даже случайного прохожего, спросившего только что, который час.
Я не успеваю развить тему дальше, неожиданно оказываясь у дома Елены. Добротная многоэтажка из красного кирпича в один подъезд возвышается надо мной. Я протискиваюсь в дверь следом за женщиной с маленькой собачкой, одетой в розовый костюм, и под ее неодобрительный взгляд прохожу в лифт.
Елена живет на седьмом этаже. Я нахожу нужную квартиру, нажимаю на звонок, и удивленно открываю рот, когда дверь мне открывает мужчина в очках для зрения.
— Извините, а Елена?..
— Вы не ошиблись, — он улыбается по-доброму, и я невольно отвечаю ему тем же. — Лена, это к тебе, — брюнет кричит куда-то вглубь квартиры и пропускает меня внутрь.
Я прохожу, оглядываясь по сторонам, и только потом замечаю Елену, выбегающую из коридора. Она одета в легкое цветочное платье, открывающее стройные загорелые ноги, обутые в домашние туфли на небольшом каблуке. Макияж подчеркивает ее глаза, делая моложе, чем в нашу прошлую встречу.
— Привет, — кивает мне женщина, и проходит дальше — чтобы поцеловать открывшего мне брюнета. — До вечера, — мурлыкает она, и я отворачиваясь, испытывая неловкость при виде их прощания.