Болезнь неведения (Введение в психофизиологию неврозов)
Шрифт:
П е р в о е п р а в и л о б о р ь б ы с н е в р о з о м т р е б у е т н а ч и н а т ь с д е й с т в и й, т о л ь к о с д е й с т в и й, в с е г д а и т о л ь к о с н и х.
Оставьте в покое свои навязчивые мысли, свои ощущения, не трогайте их, пусть они до поры до времени остаются с вами. Не давайте клятв и не назначайте сроков. Займитесь тем, что находится в полном вашем распоряжении — своими текущими делами. Только на них сосредоточьте внимание и силы.
Говоря о действиях, я вовсе не имею в виду какие-то нарочитые занятия с целью «отвлечься»: плетение корзинок, выпиливание лобзиком, вязание и т. п. Речь идет о самом обычном естественном поведении, о достижении тех задач, в которых вы по-настоящему заинтересованы. Особенно важны действия,
…Молодой человек страдает болезненной застенчивостью. Ему кажется, что все обращают внимание на его необычный вид, неестественное поведение, странное выражение лица. Волнуясь, он краснеет. Кто-то из товарищей случайно замечает его пылающие щеки. — «Что с тобой?» — мимоходом спрашивает приятель. Для юноши этот вопрос звучит как удар грома. Значит он действительно чем-то отличается от окружающих, производит на них странное впечатление. Молодой человек начинает избегать компаний, потом вообще перестает посещать многолюдные места…
Общение с людьми — это тоже действие. Мы овладели им в детстве и большей частью специально не задумываемся над тем, как подойти к нужному нам человеку, как задать вопрос, как попрощаться. А вот для артиста эти простые физические действия представляют целую науку. Начиная общение, он должен «пристроиться» к партнеру в зависимости от его возраста, положения, цели предстоящего разговора. Пристройка может быть и «снизу», и «сверху», и «наравне». Об этом подробно рассказано в книге режиссера П. М. Ершова «Технология актерского искусства»[3].
Молодому человеку, о котором я начал рассказывать (он страдает скоптофобией — болезненной застенчивостью, одной из разновидностей невроза), полезно изучить д е й с т в и я, типичные для общения, как их изучает студент театрального института. Пусть, например, он отработает пристройку «наравне» и, оказавшись в компании, следит не за своим состоянием, не за взглядами окружающих, а за правильностью и точностью своих физических действий. Да, да, не удивляйтесь: пусть он и г р а е т р о л ь непринужденного, уверенного в себе человека. Как и у студента-актера, роль получится не сразу. Здесь будут моменты замешательства, смущения, ошибок. Ну, что ж, отойдите от компании, отдохните, подумайте над тем, что в ваших действиях было неверно, недостаточно точно. А потом действуйте опять. Ведь действия и хороши тем, что они произвольны, их можно повторять сколько угодно раз, изменять, исправлять и начинать сызнова.
Вы почувствуете, как с каждым разом ваши действия становятся все увереннее, свободнее и легче. Вместе с этой свободой придет ощущение какого-то радостного подъема и бодрости. Весь процесс совершенно аналогичен овладению спортивными навыками или вождением автомобиля, где скованность и угловатость, резкие, уродливые движения сменяются отточенной пластикой двигательных координаций. Пусть в глубине сознания еще ворочаются ваши тягостные переживания. Назло им, резче, смелее, спокойнее стройте свое в н е ш н е е поведение. Учитесь движению и действию, они — та кузница, где формируются наши настроения и чувства.
Мы дважды встречаемся с эмоциями в процессе формирования двигательных навыков, будь то элементарное обучение езде на велосипеде или сложная цепь действий, из которых складывается поведение человека в определенной обстановке. В начале, когда действия еще неуверенны, ошибочны, иными словами, когда разница между тем, что должно быть, и тем, что имеется, еще велика, господствуют отрицательные переживания тревоги, растерянности, страха, подчас злости на свою беспомощность и неумелость. Для вполне сформированного навыка (И. П. Павлов называл его двигательным динамическим стереотипом) характерно практическое отсутствие каких бы то ни было эмоций. Здесь человек в наибольшей мере уподобляется автомату, бесстрастно и машинально реализующему затверженную программу. Иногда полагают, что автоматизмы представляют высшую и последнюю стадию обучения, но это неверно.
За равенством
Но не будем забегать вперед, не будем говорить об избыточности навыков, когда мы еще не избавились от отрицательных эмоций. Пока запомним, что а в т о м а т и з а ц и я д е й с т в и й п р е д с т а в л я е т н а д е ж н о е с р е д с т в о у с т р а н е н и я н е ж е л а т е л ь н ы х э м о ций. Двигательные автоматизмы похожи на рельсы, по которым человек может двигаться к цели, минуя свои страхи и опасения.
Один из широко распространенных неврозов — это заикание. Здесь мы снова имеем дело с механизмом вредоносного «самоусиления» нервных центров. Неуверенность в правильном воспроизведении слов искажает работу речевого аппарата. Малейшее затруднение, запинка усиливают волнение. Возросшее возбуждение центров отрицательных эмоций с новой силой обрушивается на нервные структуры, управляющие речевыми движениями. И так до полной невозможности продолжать начатый разговор.
Лечение заикания — особая тема, и говорить о ней должен специалист. Я расскажу только об одном из этапов борьбы с заиканием, который наиболее близок к лечению невротических состояний, безотносительно к их частной симптоматике.
Для лиц, страдающих заиканием, особую трудность представляет разговор по телефону. В самом этом факте нет ничего удивительного. Приходилось ли вам (когда-нибудь видеть, с каким трудом говорят по телефону вполне здоровые люди, не привыкшие пользоваться подобным средством коммуникации, например, жители отдаленных сельских местностей? Иная словоохотливая женщина, только что безумолку говорившая с соседкой, не может связать двух фраз. Она и слышит плохо, и не понимает, и кричит, и переспрашивает. Почему? Дело не только в отвлекающих раздражителях, вроде необходимости прижимать к себе трубку, говорить точно в микрофон и т. д. Человек лишается привычных ориентиров, подтверждающих, что его слышат и понимают: выражения лица собеседника, его взгляда, его реакций. А тут еще волнение, замешательство, боязнь, что собеседник положит трубку.
Нечто подобное происходит и с заикающимся, только у него все обстоит еще сложнее. Он начинает разговор с чувством тревоги и неуверенности, а первые же затруднения способны его окончательно деморализовать.
Что делать? Учиться говорить по телефону. При этом мы имеем в виду не логопедические упражнения (мы взяли больного на той стадии лечения, когда с живым собеседником он говорит уже неплохо), а именно процедуру самого обращения с аппаратом. Эта процедура должна быть максимально стандартизирована. Из чего состоит разговор по телефону? Взять трубку, услышать гудок, набрать номер. Когда ответят, назвать себя и попросить того, кто вам нужен. Убедиться, что вас слышат. В процессе разговора проверить слышимость и т. д. Вот эта-то процедура, эта оптимальная последовательность действий и должна составлять предмет забот говорящего. Ее следует довести до автоматизма, поупражнявшись с воображаемым телефоном или воображаемым собеседником. В нужный момент двигательные автоматизмы подхватят вас и своей инерцией пронесут через «подводные камни» замешательства и ошибок. Все внимание физическим действиям, а не размышлениям на тему о том, смогу я или не смогу их осуществить.