Большая интрига
Шрифт:
— Так знайте же, что это мне совсем не нравится. Надеюсь, что этот человек немного для вас значит, но он так нагло повел себя со мной, что, учтите, я больше не потерплю, чтобы этот мерзавец вертелся вокруг вас.
— Если я правильно поняла шевалье, мне запрещается принимать его у себя? — спросила молодая женщина, не моргнув глазом, продолжая улыбаться еще более насмешливо.
— Вы правильно поняли меня, Жюли. С сегодняшнего дня я считаю своим долгом заставить уважать этот дом, — заявил он с пафосом. — Ни под каким
— Следовательно, это надо понимать как то, что вы вмешиваетесь в мою личную жизнь. Значит, отныне я не свободна в своих поступках?
— Вы догадливы. Именно это я и хотел сказать.
— Выходит, вам можно развратничать, а нам с Демарецем нельзя?!
— Да! В противном случае я просто выгоню его.
Жюли сделала вид, что размышляет. Затем эта плутовка сказала:
— Вообще-то, может быть, вы и правы, шевалье. Я обязательно поговорю об этом с мадам дю Парке. Я расскажу ей о тех замечаниях, которые вы мне сейчас сделали, и попрошу ее сделать так, чтобы комната Демареца находилась подальше от моей.
Затем, немного помолчав, она добавила:
— Может, вы поменяетесь с ним комнатами? — подала она мысль с ироничной улыбкой.
— Вы напрасно шутите, моя дорогая Жюли, по такому серьезному вопросу. Откуда взялся этот Демарец?
— Генерал привез его из Франции вместе с мадмуазель де Франсийон.
— И чем он занимается?
— Выполняет разные работы. Он не отказывается ни от какой работы, ни от тяжелой, ни от работы, требующей ума. Он от нее никогда не отлынивает, он неутомим. Верно вам говорю!
— Достаточно! Достаточно, Жюли!
Он прошелся по комнате и снова заговорил:
— Впрочем, я пришел к вам не за этим. Я хотел пригласить вас прогуляться в окрестностях замка.
Мгновение она стояла с открытым ртом, затем сделала ему глазки, как могла их делать только эта веселая бестия, и лукаво спросила:
— А как же моя работа, шевалье? Ведь у меня много дел! Вы не подумали о том, что после похорон сюда вернется куча народу из церкви Святого Петра? Людей надо будет покормить и напоить? Вы же понимаете, что их надо встретить достойно.
Реджинальд ответил, откашлявшись:
— Самое лучшее — это принять их так, чтобы у них раз и навсегда отпало желание возвращаться сюда. Я вижу, вас это очень удивляет? Я считал вас более понятливой. Ведь теперь, когда в этом доме не будет больше генерала, обладающего такой властью и силой воли, могу поспорить, сюда будут приходить только за тем, чтобы поухаживать за мадам дю Парке. И если мадам кому-нибудь уступит, есть возможность, что однажды она заметит, что пригрела в своем доме одних лишь змей.
— Как бы то ни было, — возразила Жюли с апломбом, — но сейчас хоронят
Он улыбнулся, вспомнив о свидании в ее комнате. Значит, она не забыла его? Несмотря на то, что сердита на него, она все-таки ухитрится прийти к нему на свидание.
— Если бы вы оставались, как и прежде, моей милой подружкой, вы бы не отказались прогуляться со мной на природе. Мне ведь столько нужно вам сказать. Но с того момента, как этот олух-слуга стал подсматривать в мою замочную скважину, я стал подозрителен и остерегаюсь говорить здесь.
— У нас с вами еще будет много времени для этого, шевалье, поверьте мне. Но вы должны понять, что сегодня у меня слишком много дел в доме, чтобы терять время на пустяки.
Реджинальд почувствовал легкий укол, однако он понимал всю серьезность ситуации. Он понял, что Жюли была крепким орешком, и отступился. Он глубоко вздохнул и сказал:
— Мне кажется, я начинаю ненавидеть этого Демареца. Как этот негодяй смеет следить за мной?! Кстати, мне бы хотелось узнать одну вещь. Я заметил что он плохо говорит на своем родном французском языке.
— Ну конечно. Ему приходится говорить на другом языке, на котором здесь все говорят.
— Ах вот как? И что же это за язык? — спросил заинтересованно Реджинальд.
Она потянула время, посмеиваясь, а потом ответила:
— Креольский!
Креольский язык был настоящей тарабарщиной, содержащей французские или, скорее всего, нормандские слова, затем пикардийские, гасконские, иногда бретонские, деформированные вдобавок ужасным произношением черных рабов. Они изобрели с виду облегченный синтаксис, который был на самом деле очень сложным, как, впрочем, и их перевернутые мозги.
— Вы разве совсем не понимаете его, шевалье? — игриво спросила Жюли, довольная тем, что уличила его в беспомощности.
В ответ Реджинальд улыбнулся:
— Ошибаетесь, моя красавица. Отлично понимаю. Не забывайте, что я давно живу на этих островах.
И преднамеренно выгнув свою мощную грудь, обтянутую цветастым жилетом, он внезапно произнес на чистом креольском наречии, посмеиваясь про себя:
— Когда женщина бежит на небольшое расстояние, она поддерживает сиси руками, а когда на большое, она отпускает их.
— О, шевалье! — рассмеялась Жюли, притворившись, что возмущена, потому что на самом деле она все отлично поняла и подумала, что это касается ее лично. — О, шевалье, значит, вы для этого приглашаете меня на прогулку?
Смеясь, он отрицательно покачал головой. Он был доволен, что во всем разобрался. Значит, Демарец не был ни у кого на службе и не являлся шпионом. Да и кому бы могло прийти в голову в чем-то подозревать Реджинальда, заставив следить за ним такую дубину, как этот слуга?