Большая книга о разбойнике Грабше
Шрифт:
— Эй, что это вы там делаете? — возмутился машинист.
— Как — что? Разбойничаю, конечно, — спокойно пояснил Грабш.
В ту же минуту на семафоре зажегся зеленый, и машинист должен был отправляться.
— Бездельник! — ругался он из кабины.
Но разбойник не обратил никакого внимания на крик, распахнул дверь и нырнул в вагон. Какой там стоял аромат!
Три ящика копченой колбасы вылетели, как из катапульты, за ними разбойник метнул четыре огромных окорока. Местность он знал как свои пять пальцев и не боялся растерять добычу.
Машинист
Начальник станции посмотрел вслед поезду, качая головой. Он еще не слышал, что Грабш сбежал из тюрьмы. А никаких других разбойников в Чихенбургской округе не было.
— Кажется, машинист нас хотел разыграть, — сказал он кассирше в билетной кассе. — А может, с ума сошел.
Тем временем Грабш высунулся из открытых дверей вагона и на руках перемахнул в следующий. Рванул дверь — нырнул в вагон — швырнул оттуда коробки с макаронами и мешки с сахаром — и двинулся в третий вагон! Оттуда на насыпь железной дороги выкатились четыре бочки с селедкой и шмякнулось пластмассовое ведерко с маргарином — крышка при падении отлетела. Восемь головок сыра размером со шляпные коробки полетели в ночную тьму и приземлились у бочажка на лесной опушке.
А поезд уже проносился мимо станции Чихендорф. Там на перроне тоже стоял начальник станции и махал машинисту, выглянувшему из окошка локомотива.
— Разбойники в поезде! — кричал машинист, делая отчаянные знаки.
Тридцать один год начальник станции провел на железной дороге. От грохота поездов, пронесшихся за это время мимо, у него испортился слух.
— Что ты сказал? — переспросил он.
Машинист высунулся из кабины и заорал что есть мочи:
— Грабят! На помощь!
— Бедняга, — огорченно обратился начальник станции к стрелочнику, проходившему по платформе. — Так волнуется за свой груз. Кажется, ему неправильно заполнили документы! И в самом деле, могут быть неприятности.
— А что случилось? — участливо спросил стрелочник.
— Крабы, — ответил начальник станции. — Это очень дорогой товар, его везут издалека. А в накладной ему записали «овощи», так он, кажется, прокричал. Конечно, крабы не овощ.
— Так-то оно так, крабы не овощ, — вздохнул стрелочник и пошел по делам. Вдруг он остановился и переспросил:
— И поэтому у трех вагонов открыты двери?
Минуту начальник поезда буравил его непонимающим взглядом, а потом бросился к телефону.
< image l:href="#"/>Полиция смотрит на голые ноги, а женщина с бородой собирает валежник
Поезд подъезжал к Чихенау, и медлить было нельзя: Грабшу пора было спрыгивать. Второпях он взломал
Теперь надо было торопиться. Он включил фонарик. Кофе он мгновенно сгреб в свой мешок, а мешки с мукой связал вместе и повесил на шею.
Пригнувшись, он затрусил обратно вдоль путей. Скорый поезд «Фридрих Шиллер» со свистом нагнал его, мелькнул и унесся вдаль мимо Чихендорфской платформы, не останавливаясь.
Станцию Грабш обходил стороной. Через четверть часа он дошел до заболоченного пруда, в который укатились головки сыра. Поклажу он оставил на берегу, а сам спустился в трясину. Он вернулся на берег, до пояса перемазанный илом, зато с тяжелой охапкой сыров. Бородой он досуха вытерся сам и обтер сыры. Большого мешка для добычи оказалось мало, сыр и кофе не влезали вместе. Грабш не растерялся: он заткнул несколько пачек кофе за пояс кожаных штанов спереди и сзади, и теперь все сыры поместились в мешке. Ведерко с маргарином он сунул за пазуху.
Со всех ног — насколько позволяли набитые кофе штаны — он побежал вглубь Воронова леса, где у него были свои укромные места. Ближайший к Чихендорфу тайник — скала с глубокой расселиной. Грабш не раз пользовался им, если не мог сразу притащить добычу домой. У скалы он снял с шеи мешки с мукой, вытряхнул маргарин, сыры и кофе, припрятал и побежал обратно к насыпи. Он еле удержался, чтобы не запеть от восторга, потому что последний раз такой удачный набег случился у него много лет назад.
В туже расселину поместились мешки с сахаром и макароны, но бочки с селедкой пришлось оставить, потому что на путях послышались шаги. Полиция, кто ж еще! И все-таки он снова подкрался к железной дороге: отказаться от салями и ветчины было выше его сил. Но теперь он не включал фонарик, а ползал на четвереньках, подбирая круги колбасы.
Вдруг послышалась полицейская сирена. По дороге, шедшей вдоль рельсов, мчался джип. Но упрямства Грабшу было не занимать. Он не собирался оставлять полиции ни кусочка.
Разбойник затаился в кустах и подождал, пока джип проедет мимо. Едва опасность миновала, он затолкал ветчину в мешок. И снова мешок оказался мал. Впрочем, в таких трудных случаях Грабшу всегда приходили в голову хорошие идеи: на этот раз он снял штаны и завязал штанины в узлы. У него появился второй мешок!
В этот мешок с двумя отделениями он упихал все, что не влезало в первый, закинул один мешок за спину, другой повесил на грудь и потопал в сторону леса. Рубашка доходила ему до колен, и подол при ходьбе развевался.
Когда он переходил через дорогу, снова показался полицейский джип. Машина остановилась перед тем крутым поворотом, где Грабш однажды отобрал у капитана полиции Фолькера Штольценбрука форменные сапоги сорок девятого размера. Мощными фонарями полицейские просветили опушку.
— Там кто-то есть! — крикнул один из них, наткнувшись лучом на разбойника, который тут же нырнул в кусты. Все трое полицейских напряженно вгляделись в куст. За ним угадывался огромный мешок, из которого торчали палки. Под мешком развевалась юбка, из-под юбки выглядывали голые ноги в сапогах.