Большая книга ужасов - 6
Шрифт:
Я внимательно изучил распечатку, затем, не оборачиваясь, вернул ее Тоске.
— Предложение заманчивое, — сказал я. — Но сегодня мне лень. Сегодня я отдыхаю. Уикенд, Тоска, ты же знаешь, это для меня святое время…
— Ну ладно, — надулась Тоска. — Если ты не хочешь мне помочь… если ты не хочешь мне помочь — я поеду одна!
Я немножко испугался — характер у Тоски был упертый, и она на самом деле могла отправиться в этот Дом культуры. В одиночку. Но показывать, что испугался, я не мог, нечего девчонкам свои страхи демонстрировать. Поэтому я продемонстрировал
— Не дури! — сказал я. — С некоторыми вещицами лучше не играть…
— Знаешь. — Тоска прищурилась, я даже спиной это почувствовал. — Знаешь, у меня был план! Я хотела организовать такое агентство, по борьбе со всякими странными вещами! Охотники на ведьм, типа «Куропяткин и То», ты и я. Это могло быть наше первое дело! А ты… ты просто свинопис!
Я промолчал. Я редко ругаюсь с девчонками. С ними бесполезно ругаться.
— Ну… — Тоска аж покраснела от злобы, и это тоже ощущалось даже спиной. — Ну и сиди здесь! Лежи здесь!
Она вскочила, схватила свой крокодиловый портфель и убежала. Я повернулся.
Тоска забыла на столе диктофон. Но возвращаться не стала — это же плохая примета. А те, кто охотится на ведьм, те верят в плохие приметы. К тому же она слишком гордая — это раз, и у нее есть второй диктофон — это два.
Я лежал на диване и думал о том, что произошло. Тоска — упрямая девица. Скорее всего она отправится в тот самый клуб искать тот самый альбом. И наверняка влипнет в какую–нибудь дурную историю. Хорошо, если там на самом деле этот страшный альбом — тогда в этот заброшенный клуб никто и не сунется. А если это все сказки? Тогда там точно какие–нибудь бомжи обретаются. Это гораздо хуже любого дурацкого альбома–убийцы.
Я уже собрался звонить Тоске на мобильник и уговаривать ее вернуться, как вдруг мне в голову пришла одна интересная мысль.
2 Может быть, кошка?
Через полчаса я уже трясся в старом, раздолбанном такси по еще более раздолбанной дороге, представляющей собой уложенные в две колеи бетонные плиты. Раньше из таких плит частенько дороги строили. Все плиты были в прорехах. Из некоторых даже торчала арматура, так что такси двигалось крайне медленно, километров сорок, не больше.
Вернее, это было даже не такси, это был дед на старом салатовом «Москвиче», я еле уговорил его довезти меня до АРЗ за сто рублей. Дед еще долго не соглашался. Сидел на капоте своей развалюхи, делал внучонку свистульки из акаций и слушал, как я повышаю цену. Я догнал уже до шестидесяти рублей, а дед все ломался, упертый попался. Тогда я сходил к ларьку и купил его внуку шоколадку. После чего дед согласился на стольник.
Всю дорогу я с помощью мобильника и наладонного компьютера (завел–таки себе после случая с Мусормэном) продолжал изучение случая с художником Паровозовым. И этот случай мне нравился все меньше и меньше. Выяснилось, что по крайней мере пять человек пытались разыскать Белый альбом и все пятеро каким–то чудным образом пропали. Ну и еще много чего интересного
Когда справа от дороги показался покосившийся столб с табличкой «Авторемонтный завод», связь пропала. С нею всегда так. Я по дурацкой привычке поднял трубку под крышу машины, поводил туда–сюда, но все бесполезно — связь ушла прочно. Впрочем, в таких ситуациях так и должно происходить. Никакой связи, связь кирдык.
— Вот из–за этого мы так плохо живем! — неожиданно очнулся дед и ткнул своим заскорузлым пальцем в мою трубку.
— Почему это? — спросил я и спрятал трубку и компьютер в специальный карманчик. Мало ли какие психи обитают на окраинах города?
— Потому что аппараты эти ваши — радиоактивные!
Старая песня. Одна девочка купила сотовый телефон, и через месяц у нее начали выпадать волосы. На ладонях.
— Радиоактивные, — повторил дед. — А радиация мозг разрушает. А вы эти аппараты все время к мозгу прижимаете. И ребятишки совсем, и взрослые. От этого у нас люди думать разучились, вот и нарушилось все в нашей стране. Ты, парень, со своей трубкой поосторожней будь, а то мозги начнут через уши выплескиваться.
Дед с удовольствием раскурил самосад, умудряясь рулить коленями. Самосад был хорош, мозги у меня действительно стали выплескиваться через уши и другие места. Потом спросил:
— Куда едешь–то?
— Так… — Я ткнул пальцем в стекло. — Туда. В поселок.
— В поселок? — Дед яростно бибикнул. — Нету никакого поселка! И завода нету! А какой завод был! Даже вертолет однажды отремонтировали! А клуб! Все развалили… Тебе что там надо?
— Я опрос произвожу, — соврал я, — по поводу переселения народов. Меня фонд один послал…
Дед даванул по тормозам, я стукнулся лбом о потрескавшееся стекло, довольно больно стукнулся.
— Заяц, — пояснил дед. — Тут их много развелось в последнее время. Скачут везде… Знаешь, к чему много зайцев?
— К войне? — предположил я, обычно всякая тварь разводится к войне.
— К волкам. Зайцы, они к волкам скоро разводятся. А волки в свою очередь…
Мы влетели в ухаб, и дед не договорил, к чему разводится много волков.
— Меня к клубу подвезите, — сказал я, поскольку «Москвич» вылетел на Водонапорную — судя по всему, главную улицу поселка. — Сфотографировать велели. Для оценки ущерба.
— Не могу к клубу. — Дед окончательно остановился. — Там дорога разбита. Заяц через дорогу — плохая примета, хуже не бывает…
Пришлось дать ему еще двадцатку.
Клуб действительно был хорош. Настоящий греческий храм. Колонны, крыша треугольная. Остальные домики рядом с ним выглядели вполне лачужно. Но все крыши и стекла на них были целы. Я спросил, почему их никто до сих пор не разобрал, на что дед ответил:
— Дураков нету. Тут ничего брать нельзя.
— Почему это? — спросил я.
— Место проклято, — вывалил дед. — Место тут проклято.
Место тут проклято — ну, как всегда, все по плану.
— Кого–то убили тут, что ли? — спросил я.