Большая книга ужасов. Millennium
Шрифт:
А пламя безжалостно наступало, оно хватало Ксюху раскаленными руками, перекидывало ее с ладони на ладонь, играло ее сожженным телом, как мячиком… Вот языки пламени всколыхнулись, сплелись, вспучились огненным пузырем, и приблизилось к умирающей Ксюхе гигантское лицо: тонкогубое, ухмыляющееся, глаза – искры, волосы огненными змеями вьются, и не лицо это вовсе – рыло, свиное рыло! Распахнулась пылающая пасть, оскалилась, захохотала, смех прозвучал зловещими раскатами. Подкинула Ксюху-уголек на ладони, а на другой ладони – оплывающей свечой стоит девушка в белом платье, только оно
Краем ускользающего сознания Ксюха успела зацепить что-то, силуэт или тень, а потом на нее обрушился поток холодной воды, невыносимо запахло гарью, и Ксюха упала, хватая ртом воздух. Жуткий звериный визг пронзил ее всю, от макушки до пяток, лишил последних капель рассудка…
Чья-то рука тронула ее за плечо, и женский голос сказал:
– Вставай, вставай, милая, здесь нельзя оставаться!
Ксюха приподняла голову и увидела старушку в темной одежде, а на плече у нее сидел пушистый серый зверек – не зверек, непонятно кто. Зверек сцепил лапки перед грудью и смотрел на Ксюху с состраданием.
– А я знаю, кто вы, – сказала Ксюха.
Старушка улыбнулась.
– Вы – баба Люба, а это ваш домовой. Здравствуйте, – поздоровалась с ними Ксюха.
– Идем-ка, – велела баба Люба. И Ксюха самостоятельно поднялась и пошла за ней. Домовой все крутился на старушкином плече, оглядывался и махал лапкой.
Они миновали пожарище и вышли к заболоченному ручью. Баба Люба указала на ветхий мостик:
– Иди туда, там тропинка, не собьешься.
Ксюха не пошевелилась, она смотрела во все глаза на свою чудесную спасительницу и ее питомца.
– Поторопись, – мягко, но настойчиво проговорила баба Люба.
– Как мне вас отблагодарить? – спросила Ксюха.
Баба Люба улыбнулась:
– Не стоит благодарности. Ты Митрошку моего не забыла, на том тебе спасибо. – Она погладила домового по шерстке. – А если и правда отблагодарить меня хочешь, иди к Игнату, пусть он вернет то, что ему не принадлежит. Скажи, я велела.
– Спасибо вам, – Ксюха неловко поклонилась, – и тебе, Митроша, спасибо, – поблагодарила она домового.
А потом как-то так само собой получилось, что Ксюха оказалась на мостике. Посмотрела вниз, на темную болотную воду, и увидела ту самую девушку. На самом дне она лежала, то ли спала, то ли мертвая… волосы, как водоросли, глаза закрыты. Ксюха испуганно обернулась, хотела позвать бабу Любу, но та уже исчезла.
Только голос ее еще звучал в голове: «Иди, тебе нельзя здесь долго…» Но как же можно бросить эту девушку? Ей же надо как-то помочь! Ксюха склонилась над водой, заглянула, прикидывая, глубоко ли?
Девушка открыла глаза, они были живые, и такая мука читалась в них, что Ксюха подалась вперед, протянула руку.
– Помоги мне! – глухо донеслось из-под воды.
– Сейчас, сейчас! – воскликнула Ксюха. – Давай мне руку! Поднимайся!
– Не могу, – ответила девушка.
Ксюха собралась было прыгнуть к ней, но девушка снова заговорила:
– Нет, нет, тебе нельзя здесь! Найди меня, слышишь? Найди! Мне недолго осталось. Время! Время! Торопись…
Вода вспенилась, забурлила, муть поднялась со дна, и девушка пропала.
Ветхий мостик качнулся, Ксюха отшатнулась от края. Кто-то тащил ее, помогая устоять на ногах. Все вокруг бледнело, рушилось, расползалось гнилой тканью.
– Быстрее, быстрее! – умолял ее чей-то тоненький голосок.
Ксюха из последних сил рванулась, прыгнула, но вместо ожидаемого удара тело ее провалилось во что-то мягкое, и ее окутала темнота.
Глава шестая
Колдовство
Сначала она увидела свет. Совсем тонкую полоску… Свет подрагивал, но не исчезал, и только через некоторое время Ксюха поняла, что свет проникает через ее прикрытые веки, и распахнула глаза.
– Наконец-то! Слава богу! – услышала она знакомый голос и сразу же увидела лицо склонившейся над ней бабушки.
Лицо у нее было встревоженное.
– Ба? – позвала Ксюха.
– Я здесь, детка, здесь, – обрадовалась бабушка.
Послышались и другие звуки: кто-то двинул стул, шаркнули чьи-то шаги, кто-то всхлипнул совсем рядом. Ксюха повернула голову. У ее кровати стояла незнакомая женщина в белом халате. А рядом, на табуретке, поджав ноги и ссутулившись, сидела Наташа.
– Что случилось? – с трудом ворочая непослушным языком, спросила Ксюха.
Женщина решительно шагнула к ней, отстранила бабушку, и та послушно отступила.
Женщина строго спросила:
– Как ты себя чувствуешь?
– Нормально вроде, – не очень уверенно ответила Ксюха, не понимая, откуда взялась эта женщина и почему на ней белый халат. Врач, что ли?
Тем временем женщина деловито потрогала Ксюхин лоб, посчитала пульс, попросила ее открыть рот, взглянула, покачала головой. Велела поставить градусник. Ксюха послушно сунула его под мышку.
– У тебя что-нибудь болит? – не отставала женщина.
– Нет, – честно призналась Ксюха, но на всякий случай прислушалась к себе, – нет, – подтвердила она.
Женщина вздохнула, пожала плечами и отступила от кровати.
– Ничего не понимаю, – сказала она бабушке, – возможно, девочка получила тепловой удар…
– Так ведь с утра это у нее началось, – напомнила бабушка. А Наташа снова всхлипнула.
Врач снова повернулась к Ксюхе, начала расспрашивать ее о месячных, потом о том, что она вчера ела, ощупала ее живот, послушала грудь через стетоскоп, даже давление Ксюхе измерила.
– Сейчас все в норме, – сдалась она, – вообще у подростков это бывает: вегетососудистая дистония, трудности роста, гормональный бунт…
Бабушка кивала согласно. Наташа не поднимала головы.
– Да объясните же мне, что случилось! – не выдержала Ксюха.
– Детка, – встрепенулась бабушка, – как же ты нас напугала! Ведь я тебя утром не могла добудиться, ты была вся в жару, бредила! О господи! Я и родителям твоим не могла дозвониться, проклятый телефон не берет, и все! Спасибо соседям, надоумили меня обратиться к Надежде Алексеевне, – и бабушка с благодарностью взглянула на женщину в белом халате.