Большая война Сталина
Шрифт:
– Держись, мамуся! Все будет хорошо.
– Ты не ответил мне.
Михаил Федорович поцеловал дочь:
– Береги маму, дочка…» (там же, с. 4–5).
М. Ф. Лукин перед Великой Отечественной войной
Сразу подскажу читателю, каким образом командарм Лукин оказался на Киевском вокзале 13 июня 1941 года: его 16-я армия, совсем недавно находившаяся в Забайкалье – для защиты Монголии от Японии – начиная с 26 мая спешно перебрасывалась в Украину (там же, с. 20). Как видим, его домочадцы прекрасно понимали, куда направлялся муж и отец, и почему он воодушевленно распевал про «скорую победу»… Кстати, 24 июня – через каких-то десять дней после сцены на Киевском вокзале – он уже без надежды на эту самую скорую победу будет говорить бойцам: «Думаю, что на всех хватит этой проклятой войны. Гитлера, конечно, разобьем, но не так скоро…» (там же, с. 31). Командарм оказался прав: его ждали подвиги, раны, плен и застенки НКВД…
Почему СССР хотел строить «большой флот» в Германии
Разговор о том, насколько «внезапным» оказалось немецкое нападение для советского военно-морского флота, предлагаю начать издалека – с конца 30-х годов. Руслан Иринархов в книге «РКВМФ перед грозным испытанием» рассказывает о некоторых действиях командования флота накануне войны. Так, еще «в 1939 году Комитет обороны при СНК СССР по представлению наркома ВМФ Н. Г. Кузнецова вынес решение о резком сокращении числа строившихся линкоров и тяжелых крейсеров, а 19 октября 1940 года вышло постановление правительства о запрете на закладку новых кораблей этого класса» (с. 196). Казалось бы, вот они, наконец подтвержденные миролюбивые намерения СССР! Советский Союз отказывается от создания флота «больших морей»! Но не будем торопиться… «Чем было вызвано такое решение?» – спрашивает Р. Иринархов. На этот вопрос ответил сам нарком ВМФ Кузнецов: «Когда Гитлер в сентябре 1939 года напал на Польшу, очевидно, следовало сразу решать, как быть дальше с судостроительной программой. Строительство большого флота мы могли продолжать прежними темпами, только будучи совершенно уверены в том, что война начнется нескоро. Коль скоро такой уверенности не было, а ее и не могло быть, дорогостоящую, отнимавшую массу ресурсов программу следовало немедленно свернуть. Мы не внесли такого предложения. Считаю это своей ошибкой» («Накануне», с. 244).
Сожаления Кузнецова звучат несколько странно в свете информации, сообщенной Р. Иринарховым: тот ясно пишет, что именно по представлению наркома ВМФ правительство и приняло такое решение еще в 1939 году. Мало того, на следующей странице своих мемуаров Кузнецов фактически подтверждает сказанное Иринарховым: «Строительство крупных кораблей начало свертываться весной 1940 года… В тот период быстро увеличивалось производство всех видов наземного (!) вооружения – пушек, танков и т. д. Металла и мощностей не хватало. В связи с этим и решили временно прекратить постройку линкоров и тяжелых крейсеров. Коренной пересмотр программы произошел в октябре 1940 года, после чего стали строить лишь подводные лодки и малые надводные корабли – эсминцы, тральщики и т. д… Новые линкоры так и остались на стапелях» («Накануне», с. 245). Получается, что до подписания Пакта Молотова – Риббентропа и гитлеровского нападения на Польшу у советского правительства и командования флота была уверенность в том, что уже заложенные линкоры успеют достроить до начала Большой войны (по словам Кузнецова, процесс строительства кораблей подобного класса в СССР занимал в среднем три – пять лет). А вот после подписания договора о ненападении такая уверенность практически немедленно испарилась! Выходит, трех мирных лет у страны Советов больше не просматривалось!
По словам Кузнецова, в Германии программа строительства «большого флота», рассчитанная до 1944 года (кстати, до этого срока у Гитлера и в мыслях не было воевать с Англией и Францией), включала «постройку 10 огромных линкоров, 4 авианосцев, 15 броненосцев (прим. автора: так немцы называли тяжелые крейсера), 49 крейсеров, 248 подводных лодок. Но война разразилась раньше (прим. автора: чем рассчитывал Гитлер!), в 1939 году, и фашисты практически ничего не успели сделать для усиления своего флота» («Накануне», с. 274). На самом деле, они, разумеется, успели сделать многое, что и показали тяжелые потери британского флота, понесенные уже в начале войны. Да и гораздо более мощному советскому флоту Кригсмарине спуску не давали. «Практически ничего» – это по советским меркам… Знаменитый немецкий адмирал-подводник Карл Дениц (Karl D"onitz) в книге «Десять лет и двадцать дней» приводит похожие, но все же несколько иные цифры: «Была составлена долгосрочная программа строительства… флота, оформленная в так называемом плане «Z». Этот план предусматривал постройку до 1948 года следующих боевых кораблей: 1) 6 линейных кораблей водоизмещением по 50 000 тонн (помимо «Бисмарка» и «Тирпица»); 2) 8 (позже 12) броненосцев (Panzerschiffe) водоизмещением по 20 000 тонн; 3) значительное количество легких крейсеров; 5) 233 подводных лодки. В январе 1939 года Гитлер утвердил этот план и потребовал выполнения его в течение 6 лет» (с. 47). Прошу обратить внимание на дату окончания программы – 1944 год. До создания «большого флота» и Гитлер, и его генералы с адмиралами даже не помышляли об открытом столкновении с флотами Англии и Франции. «22 июля 1939 года, – пишет Дениц, – главнокомандующий от имени Гитлера сообщил собравшемуся на посыльном судне «Грилле» офицерскому составу подводных сил, что войны с Англией не будет, так как это было бы равнозначно Finis Germaniae (там же, с. 51). Эта информация о вполне здравом нежелании «бесноватого» ввязываться в новую мировую войну осенью 1939 года (что могло привести – и привело! – к «концу Германии») подтверждается и другими источниками. Уильям Ширер (William Shirer) в книге «Взлет и падение Третьего рейха» цитирует дневник командующего германским флотом Эриха Редера: «Сегодня началась война против Англии и Франции, война, которой нам не следовало по прежним заверениям фюрера опасаться до 1944 года. Фюрер до последней минуты уверял, что ее удастся избежать, даже если для этого придется отложить решение польского вопроса… Что касается флота, совершенно очевидно, что он не оснащен в такой степени, чтобы вести большую войну против Великобритании… Силы подводного флота еще слишком малы, чтобы оказать решающее влияние на ход войны. Более того, надводный флот настолько уступает британскому по численности и мощи, что, даже если собрать его весь, он сможет лишь продемонстрировать, что моряки умеют погибать с честью…» (с. 640).
Отметим, что грандиозный план германского морского строительства был принят после советского: тот, по словам Кузнецова, был «представлен в правительство в начале 1938 года» («Накануне», с. 238). Советский адмирал не приводит конкретных данных ни о планируемом количестве крупных надводных кораблей, ни о сроках окончания советской программы, зато упоминает, что, скажем, подводных лодок всех категорий планировалось построить 378 – и это вдобавок к уже имевшимся. По словам Кузнецова, «к 1941 году» (то есть, еще в 1940 году) в составе советского военно-морского флота имелись 218 субмарин («Накануне», с. 279). Напомню, что немецкая шестилетняя программа «замахнулась» аж на 233 подлодки. На 1 сентября 1939 года весь подводный флот Германии насчитывал 56 единиц, а в «феврале 1941 года в строю осталось всего… 22 подводные лодки» (с. 56 книги Деница). «Это означало, – пишет германский историк Иоахим Хофман (Joachim Hoffmann) в своей книге «Stalin’s War of Extermination. 1941–1945», – что советские Вооруженные Силы обладали большим флотом подлодок, чем любая другая страна мира, имея в четыре раза больше субмарин, чем у ведущей морской державы – Великобритании» (здесь и далее перевод с английского мой, с. 33). Вдобавок же к этому и так впечатляющему подводному арсеналу (больше, чем у Германии, Англии и Франции вместе взятых!) планировали построить еще несколько сотен субмарин. Теперь, думаю, понятно выражение Кузнецова по поводу предвоенных усилий немцев – «практически ничего» («Чего тут пить?!»)… Почему я заостряю на этом внимание? А вот почему: «Подводная лодка, – пишет в своих мемуарах гитлеровский адмирал-подводник, – менее всего пригодна для обороны: она очень уязвима в надводном положении (особенно от артиллерийского огня) и вдобавок относительно тихоходна… Но в то же время подводная лодка представляет собой ярко выраженное тактическое наступательное средство» («Десять лет и двадцать дней», с. 18). Иными словами, подлодка начала 40-х – эдакий аналог крейсерского танка БТ на суше или пикирующего бомбардировщика Ju-87 в воздухе. С сильным противником им связываться не с руки, но против уязвимых целей они подходили как нельзя лучше. Такое вот у СССР было «наступательное» миролюбие…
Советская подводная лодка Щ-311 «Кумжа» (тип «Щука», серия V-бис-2) в гавани Кронштадта. 1940 год
Но вот, началась Вторая Мировая война, и немцам пришлось принимать трудное решение. Выполнение только что начатого «плана Z» было прекращено. «В сентябре 1939 года, – пишет главный германский подводник, – главнокомандующий ВМС издал приказ, касавшийся кораблестроения. В соответствии с этим приказом программа строительства кораблей мирного времени отменялась. Новая программа при тех же сжатых сроках предусматривала постройку следующих кораблей:
1. Строительство новых подводных лодок различных типов согласно требованиям командующего подводными силами.
2. Продолжение строительства линейных кораблей «Бисмарк» и «Тирпиц», крейсеров «Принц Ойген» и «Зейдлиц», а также авианосца «Цеппелин» (прим. автора: крейсер «Зейдлиц» и авианосец «Граф Цеппелин» так и не вступили в строй).
3. Строительство новых эскадренных миноносцев, больших и малых катерных тральщиков, а также торпедных катеров» («Десять лет и двадцать дней», с. 129).
Итак, немцы поступили вполне логично и законсервировали строительство крупных надводных кораблей (за исключением уже почти достроенных и спущенных на воду). Вместо этого они сконцентрировали усилия на резком увеличении подводного флота, строительстве малых надводных кораблей и производстве наземных вооружений. То есть сделали ровным счетом то же, что и пока не вступивший в Большую войну Советский Союз. Правда, в действиях Сталина и Гитлера имелись и важные отличия…
Современный белорусский историк С. Захаревич в книге «Босфорский поход Сталина» приводит весьма интересный факт: оказывается, «в 1939-м СССР хотел купить у Германии не один тяжелый крейсер, а целую эскадру – 1–2 линкора и 3 тяжелых крейсера» (с. 188). Это косвенно подтверждает и тогдашний военно-морской нарком Кузнецов на странице 244 своих мемуаров: «В конце 1939 года в Германии был куплен крейсер «Лютцов» (прим. автора: тяжелый крейсер водоизмещением 14 500 тонн, переименован в «Петропавловск», затем – «Таллин»; так и не был достроен; в ходе войны использовался в качестве плавучей батареи, после войны пущен на слом). Согласно И. Буничу, в 1940 году советский военный атташе вел в Берлине переговоры о покупке тяжелого крейсера «Зейдлиц» («Фатальная ошибка Сталина», с. 409). Уильям Ширер делится еще более интригующей информацией: оказывается, помимо крейсера «Лютцов», Советский Союз должен был получить еще и проектную документацию на самый современный тип линкора – знаменитый «Бисмарк». А кроме того, еще и «тяжелые морские орудия и другое оборудование, а также примерно 30 самолетов новейших марок, в том числе истребители «Мессершмит-109» и «Мессершмит-110» и пикирующие бомбардировщики «Юнкерс-88»… дизельные двигатели, корабли, станки и образцы немецкой артиллерии, танков, взрывчатых веществ, оснащение для ведения химической войны и т. д.» («Взлет и падение Третьего рейха», с. 685).
«Что за чертовщина!» – вполне резонно заметит читатель, только что узнавший из книги Р. Иринархова, что в том же 1939 году правительство СССР «заморозило» программу создания своих собственных линейных кораблей и крейсеров. Что это могло бы значить?.. С. Захаревич на основании приведенной им информации делает следующий неожиданный вывод: «таким образом, в 1939-м Германия для Сталина еще не являлась противником даже в ближайшей перспективе», а «…его главным противником предстояло стать объединенному флоту Антанты» («Босфорский поход Сталина», с. 188).
Линейный корабль Черноморского флота «Парижская коммуна» (до марта 1921 и с 31 мая 1943 года носил имя «Севастополь») ведет огонь по позициям врага из Южной бухты Севастополя
Осмелюсь оспорить это утверждение: «Становилось уже очевидным, – пишет о кануне начала «Большой войны» адмирал Кузнецов, – что опасность войны в Европе нарастает и что фашистская Германия – наш наиболее вероятный противник. Мне кажется, не случайно именно в это время вышли на экраны сразу получившие большое признание фильмы: “Александр Невский” – о героической борьбе русских людей против тевтонских рыцарей и “Профессор Мамлок” – о звериной сути гитлеровского фашизма» («Накануне», с. 209). Адмирал абсолютно прав: случайно в сталинском СССР делали разве что детишек и «товары народного потребления». Если бы Иосиф Виссарионович действительно решил, что Гитлер теперь «друг навек», то не отдал бы 19 августа 1939 года – еще до подписания московских договоров с Риббентропом и начала Второй Мировой – распоряжение о многократном (более чем в два с половиной раза за неполных два года) увеличении сухопутных сил Советского Союза. Хочу сделать одно смелое предположение: если бы С. Захаревичу попались на глаза оба, казалось бы, взаимоисключающих друг друга факта, касавшихся строительства линкоров и тяжелых крейсеров, то он, скорее всего, сделал бы несколько иной вывод.