Больше, чем товарищи по кораблю
Шрифт:
"Веселитесь, дети!" Оби зовет нас следом. "Не засиживайтесь допоздна!"
В коридоре мы проходим мимо Валентины в платье. Платье! Я спрашиваю ее, для кого она так нарядилась, но она, как всегда, отвечает лишь ледяным взглядом. Мне доставляет огромное удовольствие наблюдать, как она расплывается в улыбке. Оглянувшись через плечо, я вижу, что она смотрит на меня так же, как я на нее: "Я рада за тебя".
Когда мы возвращаемся, я быстро принимаю душ, желая наконец смыть с кожи морскую
Меньше всего мне хотелось бы, чтобы меня обнаружили обнаженной и мокрой на полу — не меньше, чем Оскар. Я бы никогда не оправилась от этого. Как женщины, у которых на работе случается сердечный приступ, и они никогда не могут вернуться — не потому, что оживление было неудачным, а потому, что в течение приличного времени их окружал целый круг коллег, начальников и подчиненных, наблюдавших за тем, как ее безжизненная грудь конвульсивно вздымается, пока происходит чудо воскрешения.
Это очень нишевый страх, но тем не менее страх.
Я справляюсь. Это лучший способ описать мой душ. Удерживая себя на ногах, опираясь на кончики пальцев на распухшей культе ноги, я переодеваюсь в свою пижаму (самую короткую из тех, что у меня есть, ладно, вы меня поняли) и выхожу, чтобы увидеть, что Оскар подключил жесткий диск к маленькому телевизору на стене и сидит на столе, прокручивая телефон с серьезным беспокойством на лице.
"Что смотришь?"
"Паралич, остановка дыхания, некроз тканей и смерть — все это возможные осложнения после укуса морского ежа", — зачитывает он.
"Да, вообще-то я не уверена, что мне нравится вся эта ролевая игра в доктора".
Глава 20
Оскар
Это несправедливо. Все это несправедливо. Ей не должно быть больно. Это я должен смешить ее, а не наоборот. И она должна быть моей.
Свежее лицо. Румяные щеки. Мокрые волосы разметались по полотенцу, обернутому вокруг ее плеч. Соски виднелись сквозь облегающую майку. А эти крошечные шелковые шортики… Это что-то совсем другое.
С момента ее последней экскурсии я не мог выбросить из головы образ ее мокрого, намыленного тела. И если видеть ее в таком виде было чем-то вроде сексуального сна, то это просто захватывает дух.
Том получает возможность видеть это каждую ночь. Счастливый ублюдок.
Ее слова звучат у меня в голове. Корабельная дева. Она действительно это имела в виду? Я думала, что у них с Томом… Это не меняет моих чувств к ней, но осознание того, что, возможно, она не была с ним, что-то во мне будоражит.
Она осторожно ступает, бросая расческу на койку.
"Помочь?"
"Нет, я в порядке". Она добирается до лестницы, а я сижу и смотрю, как она обдумывает, с какой ноги ей лучше ступить.
"Уверена?"
"Да".
Упрямая маленькая мадам.
Она нервно ступает на первую ступеньку лестницы своей здоровой ногой, издавая болезненный писк в тот короткий миг, когда её больная
"Давай, сверчок".
Я крепко держу ее за бедра.
Она упирается в перила, и я легко поднимаю ее на следующую ступеньку, а затем на следующую. Я впервые вижу нижнюю часть ее ступни как следует. Вокруг каждой точки от удара ежа — черно-фиолетовые синяки.
"Бедная нога".
"Ты сегодня ужасно одержим моими ногами".
"Даже не начинай, Чепмен".
Она снова смотрит на меня.
"Теперь ты понимаешь, почему мне трудно поверить, что у тебя нет…"
"У меня нет фут-фетиша".
"Ммм, нет дыма без огня".
"Не считается, когда огонь разжигаешь ты".
"Если это не ноги, тогда скажи мне, какой у тебя фетиш".
"Неа. А теперь ложись в постель".
Она издаёт милое хрюканье и запрыгивает на последнюю ступеньку, открывая мне самый классный вид на свою задницу. Если бы она не была ранена, я бы не смог удержаться, чтобы не перегнуть ее через верхнюю койку и не зарыться лицом между ее ног. Но она ранена. Еще одну вещь я приберегу для душа.
Она ползет к изголовью кровати, где я прислонил ее подушки к стене, и я забираюсь к ней.
"Что ты выбрал?" — спрашивает она.
"Мою самую любимую. То, в чем меня никогда не взяли бы на главную роль".
"Энни"? 'Legally Blonde'? "Дрянные девчонки"?"
"Магазинчик ужасов".
"Оо, так близко. Хотя ты мог бы быть Сеймуром".
"Хм, я не уверен".
"Почему нет?"
"Потому что я…"
"Большой кусок плоти?"
Я пытаюсь изобразить невозмутимость от ее описания, но это трудно. Все, что я хотел сказать, это то, что я не выгляжу соответствующим образом. Я откидываюсь назад и позволяю ей извиваться, пока она не устроится поудобнее рядом со мной.
"Именно. Как с языка сняла".
"Хотя, возможно, в этом и есть половина шутки. Все слова и песни изображают его тощим, милым слабаком, а потом появляешься ты". Ее глаза расширяются, чтобы подчеркнуть свою точку зрения, а на моих щеках появляется жар. «Людям бы это понравилось, без сомнения".
"Спасибо, Чепмен".
"Я бы взяла тебя на кастинг. Хотя из тебя получился бы отличный дантист".
"А вот это, думаю, я смогу".
Убедившись, что ноге Элизы удобно, я нажимаю "play", и мы устраиваемся на следующие несколько часов. Мне хочется прижать ее к себе, но я понимаю, что Том может ворваться в дверь в любую минуту.
Мы подпеваем, цитируем любимые фразы и по очереди изображаем смешное растение. Она не возражает, когда я выпытываю у нее закулисные факты — у нее самой их немало. Оказывается, она играла Одри в школьной постановке, но Сеймур не захотел ее целовать, и они просто обнялись. Я говорю ей, что поцеловал бы ее, и тогда она плотно закрывает глаза и надувает губы, приоткрывая один глаз, чтобы подсмотреть за мной, когда я этого не делаю.
"Ты не выдержала бы ни один мой сценический поцелуй", — говорю я.