Большевики. Причины и последствия переворота 1917 года
Шрифт:
Глава 2
Навстречу Великому Октябрю
«Те, кто делает революцию наполовину, просто роют себе могилу». Это справедливое замечание Шатобриана о французской революции выражает чувства Ленина во второй половине 1917 года. Оглядываясь назад, он опасался изменения пробольшевистских настроений, но не только этого. Большевики подняли волну анархии, и эта волна с равным успехом могла как привести их к захвату власти, так и утопить в пучине. Демагогические призывы и обвинения в адрес Временного правительства и остальных социалистов вызвали ярость толпы. Но контролируемая ли эта ярость? В июне после призыва к демонстрации с трудом удалось запретить ее проведение. Солдаты и рабочие зачастую становились неуправляемыми; трудно было уследить за сменой их настроений. Дисциплинированные сомкнутые ряды Красной гвардии, руководимой большевиками, существовали лишь в воображении большевистских историков. Ленин и его соратники рассчитывали, что «успех обеспечат»
Теперь понятно, почему, потерпев фиаско в июне, большевики вскоре были готовы ввязаться в очередную авантюру. На этот раз дело чуть было не закончилось катастрофой. Неудачи большевиков в июне – июле были словно ниспосланы им судьбой; еще не наступил нужный момент. Даже если бы им удалось захватить власть, они бы ее все равно не удержали. Никогда еще Ленин не был так близок к крушению революционной карьеры, как в июне – июле 1917 года. Неизвестно, что бы произошло, если бы вялая, болтливая «революционная демократия», составляющая большинство Совета, активизировала свои действия.
К концу июня Ленин почувствовал себя крайне утомленным. Он находился на даче В.Д. Бонч-Бруевича, расположенной близ станции Мустамяки, в деревне Нейвола, куда 3 июля курьер принес ему известие о демонстрации рабочих и солдат в Петрограде. Неудачи на фронте вызвали взрыв негодования. Момент был в высшей степени критический. Правительство решило направить на фронт воинские части Петрограда. После выступлений Троцкого и Луначарского на политическом митинге в 1-м пулеметном полку было принято решение принять участие в демонстрации под лозунгом «Вся власть Советам!». Они призвали другие воинские подразделения присоединиться к демонстрации; часть согласилась, часть сохранила «нейтралитет». Колонны 1-го пулеметного, 180-го пехотного запасного полков и рабочие Путиловского завода, оплота большевизма, двинулись к Таврическому дворцу. Под давлением масс большевистский ЦК принял решение участвовать в демонстрации, разумеется, чтобы «придать ей мирный характер». Итак, 4 июля Ленин вновь вернулся на арену массовых беспорядков.
«Возможно, нам следует попытаться сейчас» – так, по свидетельству Зиновьева, отреагировал Ленин на события начала июля. На солдат, которые полностью вышли из-под контроля, не было никакой надежды. Центральный комитет принял решение вызвать в столицу самый, как считалось, надежный пробольшевистский элемент, кронштадтских моряков. Двадцать тысяч моряков высадились 4 июля в Петрограде, чтобы принять участие в «мирной демонстрации».
Несколько сомнительно, что это была попытка государственного переворота. В своих воспоминаниях Ф. Раскольников, лидер кронштадтских моряков, пишет, что они были далеки от мысли о каком-либо физическом насилии, свержении правительства и тому подобном. Тогда возникает вопрос: зачем для участия в мирной демонстрации моряки взяли с собой винтовки? [267]
267
См.: Раскольников Ф. Июльские дни в Кронштадте // Пролетарская революция. 1923. № 5. Существует такая история. Моряки спросили Сталина, который призывал их от имени большевиков, должны ли они взять с собой винтовки. Сталин ответил: «Винтовки? На ваше усмотрение, товарищи. Мы, писатели, всегда носим наше оружие – ручки – с собой. Относительно своего оружия вы должны решать сами».
В конечном счете Раскольников признает, с морянкой прямотой разрушая официальную версию партии: «В случае успеха демонстрации и поддержки с фронта партия имела возможность превратить вооруженную демонстрация в вооруженное восстание». Попытка ввести крейсера для устрашения столицы была остановлена исключительно инициативным товарищем морского министра. Он приказал установить минные заграждения и уничтожать любые крупные корабли, приближающиеся к столице. [268]
268
Экипажи крейсеров и линейных эсминцев в большинстве случаев были настроены пробольшевистски или были анархистами.
По свидетельствам очевидцев, решимость и храбрость моряков не соответствовали их энтузиазму. Ленин и его штаб с горечью осознали, что моряки не намного лучше солдат, заполонивших улицы столицы. Гости из Кронштадта подошли к дворцу Кшесинской, откуда с балкона к ним обратились Луначарский и Яков Свердлов. По требованию собравшихся на балкон вышел Ленин, который приветствовал кронштадтцев как «красу и гордость русской революции». Он передал им привет от питерских рабочих, выразил уверенность, что лозунг «Вся власть Советам!» победит, призвал к выдержке
«Краса и гордость русской революции» продолжила движение к Таврическому дворцу, но уже стало очевидно, что с «мирной демонстрацией» не все в порядке. Попытка задержать Керенского окончилась неудачей; военный министр получил разрешение вызвать полки для защиты столицы. Это известие послужило причиной паники. Армия еще не была готова поддержать большевиков. Провал наступательной операции, выступления в тылу приносили все новые и новые жертвы. По мнению Ленина, «солдаты с фронта, обманутые либералами, могли прийти и разгромить рабочих Петрограда». В городе начались беспорядки, стрельба, столкновения моряков с контрреволюционными казачьими полками. В распоряжении большевиков вместо дисциплинированной армии оказалось вооруженное сборище мародеров, хулиганов и паникеров. Вот как описывал это Горький: «Грузовики, заполненные дрожащими от страха людьми с винтовками и револьверами… Эти винтовки стреляют по витринам магазинов, в людей, во всех направлениях… Они стреляют, потому что люди, держащие их, хотят преодолеть свой страх». Некоторые из моряков присоединились к толпе перед зданием, в котором находились Петроградский Совет и Исполнительный комитет, принуждавшие их взять всю власть. Что дальше?
Совет и его меньшевистские и эсеровские лидеры оказались во власти толпы. Еще до наступления кульминационного момента в ходе восстания большевистское меньшинство Исполнительного комитета выбрало специальную группу в количестве пятнадцати человек, которая должна была взять в свои руки руководство, как только «возмущенный народ» арестует небольшевистских социалистических лидеров и «министров-капиталистов». В своей книге Суханов рассказывает, что Луначарский сказал ему о существовании конкретного плана. Большевистский триумвират, Ленин, Троцкий и Луначарский, должен был взять власть в свои руки, и только нерешительность Ленина помешала осуществлению намеченного плана. [269]
269
Когда в 1921 году вышла книга Суханова, Луначарский написал автору, что никогда не предоставлял в его распоряжение такой информации и что единственной целью демонстрации была передача «всей власти Советам». Однако он добавил: «Конечно, мы не сомневались, что эсеро-меньшевистский Совет захватит власть, которую скоро передаст более левым, решительным революционным группам». Суханов H.H. Т. 4. С. 515. Главный вопрос: как скоро?
Но, несмотря ни на что, организаторы демонстрации перед Таврическим дворцом должны были признать, что игра окончена. Толпу можно было бы направить против нескольких невооруженных политиков, но более чем сомнительно, что «краса и гордость русской революции» смогла бы защитить большевиков от солдат-фронтовиков, рвущихся в столицу.
Пока шло совещание членов ЦК и ПК, некоторые небольшевистские лидеры пытались успокоить толпу с помощью обычных увещеваний: надо сохранить демократию, дисциплину и порядок. Эти нормальные обращения привели вооруженную толпу, уставшую от бездействия, в ярость. Моряки схватили одного из ораторов, эсера Чернова, министра Временного правительства, и затолкали его в машину. Для большевиков эти действия представляли огромную опасность. Их могли обвинить в расправе над Черновым, кумиром русских крестьян, и повлечь за собой самые серьезные последствия. Троцкий и Раскольников бросились к машине. Троцкий обратился к морякам с просьбой не осквернять общее дело убийством «социалиста Чернова». Эти слова не убедили моряков; тогда Троцкий попытался демократическим путем решить возникшую проблему: «Кто здесь за насилие, поднимите руки». Гораздо проще совершать насилие, чем голосовать за него. Поднятых рук не оказалось, и лидер «революционной демократии», потрясенный, но целый и невредимый, был отпущен на свободу. Раскольников несколько наивно замечает, что Чернов не поблагодарил их с Троцким. Большевики тут же обвинили в этом инциденте «провокаторов» (что маловероятно) и анархистов (это ближе к истине).
После дальнейших увещеваний моряки отказались от осады Таврического дворца. Той же ночью некоторые полки, сохранявшие ранее нейтралитет, направили подразделения для охраны Совета. Они слышали, что в Петроград двигаются части с фронта, и не хотели, чтобы их товарищи пришли на помощь большевикам, поскольку прошел слух, что большевики продались немцам. Ленин вновь потерпел поражение.
Но на этот раз последствия были куда серьезнее. Большевики пытались захватить власть (никогда даже самые ярые их сторонники из меньшевиков Мартова не верили в разговоры о «мирной демонстрации») и проиграли. Моряки вернулись в Кронштадт, хотя кое-кто и задавался вопросом: «Как можно возвращаться домой, когда вся власть не в руках Советов?» Но Советы на этот раз действовали как единое, полное решимости правительство. Они отозвали войска с фронта и приказали принять строгие меры против большевиков. Неожиданно у «революционной демократии» прорезались зубы и выросли когти.