Большие дела
Шрифт:
– А Печёнкин где?
– спрашиваю я.
– Не знаю, это тебе в управление нужно проехать, чтобы его увидеть.
Увидим ещё. Когда-нибудь… У Бога дней много.
На выходе меня никто не встречает, и я пью морозный воздух свободы в одиночку. Я, конечно, рад, что меня выторговали и выпустили. Настолько рад, что могу даже обойтись без лицезрения рожи Печёнкина. Хотя, может, и загляну к нему.
– Артём, а не знаешь, что с товарищем моим? Игорь Зырянов, его тоже взяли по этому недоразумению.
– Нет, не знаю. Я вообще
– Ну ладно, - киваю я.
– Рад был познакомиться. Может ещё увидимся. Я тут у вас частенько бываю.
К сожалению…
Ну, что сказать, работает, работает моя машина, мой звездолёт, устремлённый в будущее, если меня выпускают после такого. Ведь повесить на меня тело Суходоева было делом техники, плёвым делом. Не зря так радовался Печёнкин. Ладно, пусть не на меня повесить, а на Игоря, а меня прицепить, как соучастника. Ему вышку, мне пятнашку. В данном случае, разницы никакой.
Но если выпустили меня, должны и Игоря тоже отправить восвояси. Свидетели показали, что мы вдвоём ушли и пришли. Не свидетели, а свидетель, водила с фабрики. Что говорил Игорь, я точно не знаю, хотя мы договорились заранее на такой вот экстренный случай. А меня ни о чём и не спрашивали, что тоже довольно занятно.
Подождав минут десять, не выйдет ли Игорёк, я двигаю к Куренкову. По пути звоню Платонычу.
– Дядя Юра, привет. Как дела, Андрюха не появился?
– Нет пока, - отвечает он.
– В школу не ходил, ребята не знают где он. В милицию я не заявлял. Со всеми нашими делами к ним лучше и не обращаться, наверное. Ты сам-то как? Когда вышел?
– Минут пятнадцать назад. Иду к Куренкову, приходи тоже. Есть, что обсудить, мне кажется. Про ментов, да. Но Рыбкину я позвоню всё-таки.
– С ним я уже переговорил. Обещал помочь, да только, что он один-то может?
– Он не один, а с Хаблюком. Вдвоём они сила. Приходи к Куренкову.
– Хорошо, подъеду в течение получаса.
Мы встречаемся у Романа. Михал Михалыч тоже присутствует.
– Ну что, товарищи, можем отпраздновать первую победу?
– открывает собрание Куренков, разливая всем присутствующим армянский коньяк по маленьким металлическим стопочкам.
– Вопросов много, Роман Александрович, - говорю я.
– Такова жизнь, Егор, - пожимает плечами он.
– Ответов всегда меньше, чем вопросов.
– Что с Игорем Зыряновым? Меня выпустили, а его, я так понимаю, нет?
– Хотят выжать из него побольше, - говорит Михалыч.
– Прозапас. Игра не окончена, это ведь только один раунд. Отожмут досуха и тогда выбросят.
– Ставки довольно высоко взлетели, вам не кажется?
– хмурится Куренков.
– Милиционера в расход пустили. Для чего?
– Ну, вообще-то, он же в меня должен был выстрелить, - замечаю я.
– Мне сегодня Печёнкин сам заявил, что рассчитывал на беспроигрышную комбинацию. Либо Суходоев меня устраняет, либо я
– Врёт, - хмыкает Михалыч и наливает по второй.
– Врёт, что так и задумал. Суходоев должен был тебя убрать и всё. А про комбинации это он уже потом допетрил. Сто процентов.
– И почему вдруг Печёнкин решил убрать Егора?
– спрашивает Платоныч.
– По-моему, это очень на бред похоже.
– Похоже не на бред, а на то что, мы чьи-то интересы очень сильно ущемили, - говорит Роман.
– Собственно, из-за Егора катраны, приносившие доход, переходят под другую юрисдикцию. И Ашотик, и Караваев, и те, кто над ними очень недовольны. Не желают терять своё кровное. А Егор на сегодняшний день единственное связующее звено между МВД и КГБ, причём другой гуппой в МВД. Там тоже грызня идёт за власть и ресурсы. Чурбанов в силе, но он силой этой особо не пользуется. А если начнёт вдруг пользоваться, у конкурирующей за благосклонность Щёлокова группы шансов станет значительно меньше. Если устранить Егора, вся новая архитектура рухнет. Но даже и при живом Егоре они просто так своё не отдадут. Нужно будет биться, товарищи, за новые достижения. По-другому и быть не может.
– А наезд на меня, - спрашивает Большак, - тоже в рамках этой линии организован? И какая в этом роль Снежинского?
Я понимаю, что он хочет спросить на самом деле, я и сам хочу. Настоящий вопрос, интересующий нас, звучит иначе. Какова роль Трыни в наезде на Платоныча?
– Нет, это просто совпадение, - отвечает Михал Михалыч.
– Снежинский с этими силами не связан, судя по всему. Он по другому профилю.
– Это по какому такому?
– хмурится дядя Юра.
– Он, кстати, уже сказал что-нибудь?
– спрашиваю я.
– Ну, а как ты думаешь?
– ухмыляется Михалыч.
– Прогресс открывает новые подходы к добыванию истины. Ты ведь и сам знаешь. Сказал, конечно. Я бы сильно удивился, если бы такое чмо, как Снежинский проявило чудеса стойкости и несгибаемости.
– Так что с ним?
– Что с ним? Он очень обижен на Егора, вот и пытается ужалить его, где только можно. Втирается в доверие к его близким, друзьям и знакомым. Давайте, ещё по одной. И вас, Юрий Платонович, он атаковал только по этой причине и с пасынком вашим пытался дружбу завести. Но тут Егор его предупредил, и он отстал.
– Он прямо исповедался что ли?
– хмыкаю я.
– Типа того, - самодовольно соглашается Михалыч.
– Так кто дал инфу по дяде Юре?
– Есть такой типок, называется Игорь Исакович Лозман. Знаете его? Начальник райпродторга.
– Игорёша, - ахает Большак.
– Вот же сукин сын. А ему-то чего надо?
– Поляну расчистить. Сам хочет большими делами ворочать. Это я так думаю. Скоро узнаем, я его уже пригласил на беседу, так что скоро посмотрим, что это за чудо природы, Игорёша ваш.