Большое сердце
Шрифт:
— Чего нас здесь держат?
— Где директор?
— Начинайте, а то уйдем.
Несколько ребят решительно двинулись к воротам. Костя присоединился к ним. Но полицаи преградили дорогу.
— Назад! Назад! Не велено.
У Кости заныло сердце от какого-то неясного предчувствия. «Что они хотят с нами делать?»
В это время на школьное крыльцо поднялся седобородый старик в старомодном сюртуке. «Наверно, директор», — подумал Костя. Затем вынесли столик и стулья. Невзрачный чахлый писарь сел за столик и развернул
— Дети! — заговорил он хрипловатым голосом. — Сейчас мы вас запишем в школьный журнал, затем вы получите обмундирование и завтра с утра — с богом за учебу. Начинайте! — махнул он рукой писарю, а сам отошел в сторону, утирая платком вспотевший лоб.
Началась регистрация. Писарь у каждого спрашивал имя и фамилию, адрес, сведения о родителях и в каком классе учился. Прошел час, другой, третий, а опрос все продолжался. К удивлению Кости, без всяких возражений записали даже двух еврейских мальчиков. «Как же так? — подумал он. — То они евреев отовсюду гонят, а этих приняли. Тут что-то не то, не настоящее». Но, в чем дело, все еще не мог догадаться.
Когда очередь дошла до него, он, неожиданно для себя, на вопрос писаря «Фамилия?» — ответил:
— Бондаренко Константин.
Удивленный Митя дернул друга за рукав. Но Костя только кивнул ему, дескать, подожди, потом узнаешь. Недоумевающий Митя отошел в сторону. Он даже пропустил свою очередь, чтобы расспросить товарища, почему он сказал неправду. Сообщив такие же вымышленные сведения и на другие вопросы, Костя облегченно вздохнул: «Так будет лучше. Кто их знает, для чего они все это записывают».
— Зачем ты соврал? — шепотом спросил Митя.
— А так, на всякий случай, — также шепотом ответил Костя. — Тут что-то нечисто. Может, нас вовсе и не в школу записывают.
— А куда?
— Не знаю. Только лучше бы и ты чужую фамилию сказал.
Митя задумался, но тут же нашел выход.
— А знаешь, Костя, что? Я и записываться не стану. Может, не заметят, — вон ведь нас сколько тут.
— Верно, — согласился Костя, — может, сойдет. Отойдем-ка подальше, в сторону.
Перепись тем временем продолжалась. Приближались уже сумерки.
Незадолго до конца регистрации Костя заметил, что директор поминутно, с каким-то нетерпением поглядывает на ворота, около которых неподвижно стояли полицаи.
Внезапно с улицы послышался шум подъезжающих машин и громкая команда. Ворота распахнулись, и во двор вошла группа солдат во главе с офицером.
— Построиться по четырех! — на ломаном русском языке приказал офицер.
Среди ребят произошло замешательство. Высокий русоволосый паренек выступил вперед и спросил:
— А куда вы нас поведете?
— Мольшать! — заорал офицер.
С крыльца громко заговорил «директор»:
— Дети! Вы сейчас поедете на станцию. Там вам прямо из вагонов выдадут школьное обмундирование единого образца.
— А
— Это для порядка, — ответил директор. — Так приказал господин бургомистр.
«Ой, что-то тут не то», — тоскливо подумал Костя. И вдруг его осенила догадка: «Да уж не в Германию ли нас угоняют?» И он вспомнил, что в городе уже ходили слухи об этом. Костя огляделся по сторонам. Убежать было невозможно. «И зачем только я послушал Митю?»
Ребят построили и вывели на улицу. Подталкивая автоматами, их быстро посадили в грузовики и повезли на вокзал.
Костя оказался рядом с Митей. Стиснул ему плечо:
— Митя, уж не в Германию ли нас увозят?
— Ой, мама! — вскрикнул Митя.
— Надо удирать.
— А как?
В это время грузовики повернули влево и по переулку выехали в поле.
— Смотри, смотри, — шепнул Костя, — а ведь они нас не на вокзал везут, а к разъезду, должно быть. Видишь?
Митя присмотрелся. Действительно, вокзал остался в стороне. Костя торопливо шепнул:
— Как будет овраг, прыгнем через борт — и будь, что будет.
Митя согласно кивнул головой.
Заметно темнело. Дорога шла по перелеску, постепенно поднималась на пригорок. Вот и овраг.
— Прыгай! — шепнул Костя и мгновенно перемахнул через борт.
Митя тоже прыгнул, но неудачно. У него подвернулась нога, и он упал, ударившись головой о камень. Костя наклонился над ним — мальчик был неподвижен. В это время конвой открыл стрельбу. Надо спасаться! Кубарем скатываясь в овраг, Костя услышал крики и беспорядочные выстрелы. Рокот машин затих, наверху, возле дороги, засветились огоньки ручных фонариков. «Погоня», — догадался Костя и быстро побежал сквозь кусты.
Постепенно крики становились все глуше. Костя остановился, чтобы приглядеться, в какую же сторону ему идти. Но в темноте выбрать правильное направление было трудно. Он решил переждать в кустах до поры, когда чуть-чуть посветлеет. «Ах, Митя, Митя, — горестно думал мальчик. — Как же ты это так?»
На рассвете Костя пробрался домой. Встревоженная мать всю ночь провела без сна. Увидев Костю, она заплакала от радости и крепко прижала его к груда. Она уже узнала, что этой ночью оккупанты отправили с переезда эшелон с детьми в Германию, и думала, что сына ей больше не видать.
Утром к ним зашла заплаканная соседка Марья Тимофеевна, мать Мити. Костя рассказал ей все, как было. Она обшарила все кусты в овраге и возле него, но тщетно. Мити не было, видимо, его увезли на далекую каторгу.
Было решено, что Костя, на всякий случай, некоторое время будет прятаться в погребе, на огороде. Мать тут же перенесла туда постель, и Костя переселился в свое убежище. Но прошла неделя, другая, а их никто не тревожил. «Это потому, — решил Костя, — что я обманул их. Как хорошо я придумал!»