Большой облом
Шрифт:
– Дам команду Емельянчикову разработать соответствующий план мероприятий. По обеим линиям. У него это неплохо получается. А сам попытаюсь вплотную заняться этим питерским спасителем-маньяком. Сдается мне, что с ним что-то не так, что за ним кто-то стоит, что неспроста он тут оказался. Да и внешность у него вполне подходящая… В общем, господин капитан, разрешите взять этого Сурова в разработку?
– Бери, господин лейтенант, мне не жалко. Только вот с Сичи-навой искать общий язык придется тебе, меня уволь. Знаю, есть у тебя в его епархии дружок-приятель, вот через него и действуй.
– Так ведь дружок мой приятель взамен обязательно чего-нибудь потребует, – возразил Рябько. –
– Все, что в пределах твоей компетенции, лейтенант, – хмуро улыбнулось начальство. – Только смотри не прогадай…
– Сделаю все возможное, шеф!
4
Томас Вейдле, преуспевающий эстонский бизнесмен, он же Юлиус Нагель Стеренсен, – известный в журналистских кругах Западной Европы «разгребатель грязи» (т. е. таблоид, прошу не путать с папарацци), лежал на кровати в номере «люкс» гостиницы «Фанагория» и обдумывал предстоящий разговор с хозяином «Амфитриты» которого он сегодня побеспокоил звонком, воспользовавшись одной из заранее заготовленных «легенд». Рекомендательное письмо от Яана Ивенсона, мастерски сработанное одним амстердамским умельцем, должно было, по его расчетам, расположить Кульчицкого если не к откровенности, то, по меньшей мере, к конструктивному общению. Юлиус, впрочем, не сомневался, что его предложение весьма заинтересует этого плейбоистого малого, – парня, по всей видимости, хваткого и далеко неглупого. Проблема заключалась в том, что таких предложений у Юлиуса было несколько, и все крайне соблазнительные, что, естественно, затрудняло выбор. Таковы уж издержки датской основательности и предусмотрительности. Но лучше уж излишек, чем недостаток, – это Юлиус понял давно, и этого принципа неизменно придерживался в своей нелегкой работе. Что ж, проблему придется решать по ходу дела, приноравливаясь к собеседнику, его поведению, реакциям на ключевые слова, фразы, паузы…
В дверь номера постучали условным стуком. Вика! Юлиус встал, прошел через гостиную в прихожую, спросил с сильным акцентом «кто там?», и лишь услышав знакомый голос, отпер ключом дверь. Нигде в Европе в гостиницах такого класса к таким мерам предосторожности прибегать не приходится, достаточно повесить с наружной стороны табличку «PLEASE DO NOT DISTARB» [29] . Здесь же, в России, как его предупреждали знающие люди, не поможет даже если вывесить портрет Веселого Роджера с наводящим мистический трепет окриком «TAKE CARE!» [30] . Вот и приходится быть угодным Богу на русский манер: действовать по принципу «береженного Бог бережет» (Jeg er interessenet [31] , значит ли это, что безалаберного подкарауливает дьявол?).
29
Прошу не беспокоить (англ.).
30
Берегись! (англ.).
31
Я интересуюсь (дат.).
Юлиус впустил Вику, выглянул в коридор, удостоверился в его утешительной безлюдности и вновь запер дверь на ключ.
Девушка уже сидела в одном из кресел гостиной, закинув нога на ногу, и дымила своим любимым «Житаном». Юлиус поначалу недоумевал: как такое нежное с виду создание может курить такие крепкие мужские сигареты? Но когда это создание в первую же совместную ночь довело его до полного истощения, собственное недоумение показалось ему несколько преждевременным, – эта фотонная секс-ракета могла бы курить и гаванские сигары…
– Ну как, узнала что-нибудь интересное об этом супермене? – спросил Юлиус, устраиваясь на диване.
– По-моему, парень просто пришелся к случаю. Он – охранник какого-то банка в Петербурге, здесь – в отпуске…
– Для легенды не слишком складно, – заметил датчанин раздумчиво.
– Не думаю, что на него стоит тратить время…
Девушка затушила сигарету, встала, открыла холодильник, взяла банку пива, раскупорила с треском и, отхлебнув добрую треть, вернулась в кресло.
– Ты спала с ним?
– Спала, но не с ним, – рассмеялась Вика. – Я нашла себе партнера поинтересней. Во всяком случае, для тебя…
– Неужели с Кульчицким?
– Ну, положим, хозяину было не до секса. Он, как и ты, всю ночь, наверное, изводился от тяжких дум…
– Так с кем же? – не утерпел Юлиус.
– С администратором «Амфитриты» Анной Сергеевной Берг! – отчеканила девушка и опять рассмеялась.
– Как! С этой снежной королевой?! – покачал головой Юлиус. –
Мне она не показалась розовой… И кто, прости за любопытство, был у вас за мужчину?
– У нас с ней обоюдоострая любовь! – усмехнулась девушка по-русски (до сих пор разговор шел на английском, – это было одним из условий, на которых Вика согласилась сотрудничать со Стеренсеном; другим условием была ее поденная оплата, премия в случае успеха всего предприятия, а также – отдельной строкой – ее интимные услуги нанимателю или тому, на кого последний укажет; дело в том, что Вика мечтала поступить в Карлайлский университет).
– Ты думаешь, она в курсе всех его дел? – усомнился Юлиус.
– Всех или не всех, но она была его невестой и об «Амфитрите» знает всё!
– Что именно?
– Если бы она была такой доверчивой дурой, то вряд ли работала там, где работает. Но из некоторых ее слов и интонаций я заключила, что Кульчицкий не единственный владелец клуба, не исключено, что он не более чем подставное лицо.
– Кто же настоящий владелец? – встрепенулся журналист. – Неужели тот плешивый толстяк?
– Вот и я так подумала…
Девушка допила пиво, закурила.
– Но когда я навела ее на разговор об этом потрепанном остряке, ее тон показался мне пренебрежительным…
– Насколько я успел заметить, – улыбнулся датчанин, – русские вообще склонны отзываться о своих начальниках не слишком лестно. По крайней мере, за глаза.
– К Анне это не относится, – возразила Вика. – Например, о Кульчицком она говорила как о дельном, компетентном, но не очень далеком человеке…
– В смысле общей культуры, эрудиции? – пожелал уточнить иностранец.
– Я не совсем поняла твой вопрос…
– Я имел в виду недалекость Кульчицкого, – тщательно подбирая слова, пустился в объяснения Юлиус. – Поскольку я собираюсь иметь с ним дело, мне хотелось бы знать точно, в чем именно он недалек: в русской поэзии, камерной музыке, фресковой живописи, или у него не все в порядке с чувством юмора, или он в целом глуповат?
– Господи, Юлиус, ну и каша у тебя в голове! – фыркнула девушка на родном языке.
– Каша? What do you mean? – уточнил датчанин, машинально дотрагиваясь до виска. – Porridge? [32]
32
Что ты имеешь в виду? Овсянку? (англ.).