Большой погром
Шрифт:
Покинув сумку, змей прополз по моей спине и взобрался на плечо. После чего заснул. Ему все еще холодно. И, покосившись на него, я улыбнулся и потянул повод влево. Мы сворачивали с дороги в глухую чащу, к святилищу венделей, но проехали немного. Дорога исчезла и это понятно. Многие лесные капища имеют защиту из ловушек и люди ходят к ним небольшими группами, чтобы враги не смогли сразу к нему выйти.
Отряд спешился, и я снял живойта с плеча, а затем спрятал обратно в походную сумку. Все равно помощи от него пока никакой, холодно. Десяток воинов остался сторожить лошадей, а остальные углубились в лес.
Вскоре
К счастью, Хеме обнаружили ловушки раньше, чем в них кто-то угодил. Мы их обошли и через полчаса вышли к святилищу Морены.
Поляна. В центре каменный круг из речных валунов. Ровная плита, на которой лежали подношения богине: засохшие цветы, какие-то травы, глиняные плошки с застывшим медом, резные фигурки и тряпичные куклы. А за плитой — алтарем статуя Морены. Я ожидал, что это будет нечто монументальное. Может быть, каменная фигура метров пять высотой или выше. Однако статуя богини была самой обычной. Украшенный рунами резной дубовый столб и женское лицо. Если не обращать внимания на знаки, можно спутать Морену с Мерцаной, Макошью или Ладой. Просто лик. Сельское капище и не более того. Никакого зла рядом не ощущалось. Да и не могло его быть.
Конечно, Морена богиня смерти и увядания. Однако она не зло. Есть тьма. Есть свет. И одно без другого немыслимо. Такова философия славян. Поэтому Морена может не только убивать, но и лечить, и принимать боль человека, который принес дар от сердца и просит о помощи. Хотя в землях венедов этой богине не поклонялись. Вспоминали, как положено, но отдельного культа и храмов в ее честь не было. Думаю, это связано с теми нехорошими поступками, которые творили предки венделей, когда еще жили вместе с венедами. Подробностей не знаю, но кровавые жертвы приносились, причем не только добровольные. Вот потому-то их на север и выбили.
«Ладно, — подумал я, прогулявшись по святилищу. — Посмотрим, что будет дальше».
Воины стали нарезать вокруг поляны круги. Они бродили больше часа, и я уже собирался отдать приказ возвращаться к лошадям, но в этот момент один из разведчиков громко закричал.
Что-то напугало бывалого воина, и я схватился за меч, а затем бросился на голос. Однако воевать было не с кем. Хеме стоял на краю обрыва. Под ним глубокий овраг, а в нем трупы людей. Много трупов. Старики, мужчины и женщины. Все вперемешку. Все одеты. Все целы, зверье никого не тронуло, что странно. Они умерли давно. Еще зимой. Тела замерзли и потому не сгнили. Лишь весной они стали оттаивать, да и то не сразу, ибо свет солнца в овраг не проникал. И сейчас они сильно воняли, а на лицах мертвецов и открытых участках тела, я заметил крупные черные фурункулы.
Сомнений не было. Мы обнаружили венделей, которые покинули свое поселение и пришли к святилищу, а потом оказались в овраге. Кто принес сюда тела? Или люди, поняв, что больны, сами бросались с обрыва вниз? Ответа не было.
— Уходим! — я отдал команду воинам.
Торопясь, как можно скорее оставить место гибели сотен людей, варяги и следопыты рысью направились из леса. Никому не хотелось подцепить заразу, которая могла распространяться
Опять отряд выстроился в походный порядок и, обходя лес по дуге, мы направились к горам. Но добраться к пещерам засветло не получилось, и я решил сделать остановку.
Воины развели костры, и Хорояр выставил боевое охранение. Вокруг тихо и спокойно, опасаться некого и нечего. Однако с наступлением темноты я почувствовал смутное беспокойство, словно за нами кто-то осторожно наблюдает. А спустя пару минут к моему костру подсел Тапио, племянник Калеви Лайне, который в этом рейде командовал разведчиками, и он сказал:
— Вождь, за нами следят.
— Кто?
— Вендели.
— Сколько их?
— Пятеро. Я видел двоих, подростки.
— Вооружены?
— Кинжалами и луками. Сумок и рюкзаков нет. Они пришли налегке. Значит, их дом или стоянка рядом.
— Скрутить наблюдателей сможете?
— Двоих или троих. Кто к нам ближе. Остальные держатся в отдалении и успеют сбежать.
— Захватите, кого сможете.
Он кивнул, поднялся и скрылся в темноте.
Тишина. Только лошади всхрапывали и негромко переговаривались воины. Но спустя десять минут в темноте раздались громкие крики, а потом на границе света и тьмы, не долетев до костра, упала одинокая стрела.
Воины всполошились, они не знали, что рядом вендели. А потом снова возле моего костра появился Тапио, а с ним следопыты и пленники.
Молодые вендели были ошарашены тем, что они попались, и постоянно дергались. Однако от нас не сбежишь, если мы сами не отпустим, и я начал разговор с первым пленником, темноволосым худым пареньком:
— Свое имя назовешь?
Он исподлобья посмотрел на меня и опустил голову. Вендель меня понял, но решил играть в молчанку. Есть верные способы разговорить любого молчуна, но в данном случае можно не торопиться, и я продолжил:
— Меня Вадим Сокол зовут, я ведун и венедский вождь.
Сказав это, я достал амулет шамана Геста и покачал его перед лицом парня:
— Узнаешь?
Вендель покосился на амулет и резко дернулся. Он его узнал и я спросил:
— Олаф в пещерах?
В этот раз пленник не выдержал и ответил:
— Да.
— Это хорошо. Сейчас тебя отпустят, и беги к шаману. Скажи, что к нему гость, который принес последнее слово Геста.
Кивнув следопытам, я дал им понять, что отпускаю пленника, и они его освободили.
Парень медленно поднялся, покосился на своих сородичей, которых связали и кинули рядом с костром, а затем просипел:
— Что будет с ними?
— Они мои гости. Если договоримся, отпущу. Если нет, тогда смерть. Так что не стой. Поторопись.
Молодой вендель кивнул и резко отпрыгнул от костра. После чего петляя, скрылся в темноте. Видимо, он опасался выстрела в спину. Но в него, конечно же, никто не стрелял…
Ночь прошла спокойно. Своим чередом наступило холодное туманное утро, и появился шаман. Он медленно шел к нашей стоянке, не скрывался и выглядел именно так, как положено человеку его рода занятий. Древний матерый старик, сгорбленный годами и с резным посохом в правой руке. На голове меховой шлем в виде волчьей головы, а на плечах обшитая многочисленными перьями потертая медвежья шкура.