Большой риск. Путешествие на "Таити-Нуи"
Шрифт:
Едва я с облегчением подумал, что все обошлось благополучно, как вдруг вспомнил: плот потонет, а что будет с бедными рыбками "нануе", сопровождавшими нас от самого Таити? Это лагунные рыбки, и наш плот был их убежищем, а теперь, когда его нет, они могли легко стать добычей прожорливых хищных рыб. Или же они вместе с плотом погибнут в морской глубине? Я снова посмотрел на море. "Таити-Нуи" скользил далеко за кормой. Словно устав и придя в отчаяние от нашего малодушного бегства, он потерял способность сопротивляться и начал тонуть. Спасать "нануе" было поздно. К тому же командир "Бакедано" несомненно принял бы меня за сумасшедшего и вряд ли внял моим мольбам, если бы я вдруг прибежал на капитанский мостик и стал просить спустить шлюпку, чтобы спасти погибающих рыбок. Молчаливо, как-то сразу почувствовав усталость, я стоял у релингов и со слезами на глазах следил за быстро тонувшим плотом, пока он не скрылся в пучине океана.
Глава третья. Начинаем сначала
Проснулся я на следующий день в удобной и со вкусом убранной каюте крейсера "Бакедано". Это был самый глубокий, самый сладкий сон в моей жизни. Я почувствовал себя бодрым и веселым. Так чувствует себя человек, выздоравливающий после тяжелой болезни. Видимо, последние дни на плоту были куда утомительнее и напряженнее, чем нам казалось. Франсиско, с которым я столкнулся в коридоре, тоже выглядел бодрым и отдохнувшим. Мы вместе пошли проведать Эрика и застали его в постели, он лежал, весь скорчившись, и вид у него был неважный. Измятые простыни свидетельствовали о том, что он плохо спал.
– Обидно, что пришлось сдаться у самой цели, - сказал он, и в голосе его прозвучало отчаяние.
– Плохо, что мне не удалось доказать свою теорию. А хуже всего, что погиб "Таити-Нуи", На постройку нового плота, уйдет много времени, если мне вообще это удастся. Я не стану вас упрекать. Вам, наверное, надоело так называемое "путешествие на плоту", и вы хотите, по прибытии в Вальпараисо, вернуться домой пароходом или самолетом. Что ж, возвращайтесь. Вы свободны от обещания, которое дали перед отплытием в Папеэте, не покидать меня до окончания плавания.
– Постой, Эрик, - сказал Франсиско с горячностью.
– Во-первых, я совершенно не согласен с тобой, что экспедиция не удалась. Ведь нашей целью было показать, что проплыть на бамбуковом плоту из Полинезии в Южную Америку южным маршрутом возможно, и разве мы не доказали это, пройдя более 4 тысяч морских миль? Ни один разумный человек не станет сомневаться в том, что мы одолели бы и то небольшое расстояние до Вальпараисо, какое нам еще осталось, если бы не разразился шторм, а такого шторма не бывало в этих водах уже пятьдесят лет.
– А во-вторых, нам вовсе не надоело то, что называется путешествием на плоту, - добавил я.
– Мы всегда готовы вернуться с тобой на Таити.
Франсиско кивнул в знак согласия. Эрик долго молчал и испытующе смотрел на нас. Казалось, он не был уверен, говорим мы серьезно или просто неуклюже пытаемся его утешить. Наконец его лицо озарилось улыбкой, он коротко и решительно сказал:
– Хорошо, тогда мы вместе начнем все сначала.
Таким образом, этот вопрос был решен, и разговоры о путешествии на плоту больше не поднимались, пока мы находились на борту крейсера "Бакедано", который очень быстро - за двое суток - доставил нас в Вальпараисо. Мы прибыли туда 28 мая в полдень. Первое приветствие с берега несколько смутило нас. С самолета, пролетевшего над нами, когда мы входили в порт, был сброшен на парашюте большой пакет. К сожалению, он упал в воду в нескольких стах метрах от "Бакедано". Мы, неистово жестикулируя, подавали знаки пассажирам большого моторного бота, который отошел от пристани, чтобы они выловили пакет. Но бот шел прямо к "Бакедано", и не успели мы объяснить, что нам нужно, как пассажиры уже поднимались по трапу, спущенному с крейсера. А через секунду нас окружила толпа галдящих мужчин и женщин с блокнотами и фотокамерами. Первым моим желанием было убежать подальше и спрятаться, и лишь спустя некоторое время я сообразил, что это журналисты и репортеры. Вопросы посыпались на нас градом, и только Хуанито, владевший испанским языком, что-то понимал, но он, как и мы все, так растерялся от непривычной толкотни и неразберихи, что не мог произнести ни слова. Журналисты, очевидно, были недовольны нашим молчанием и стали еще напористее. В самый критический момент нас выручил секретарь экспедиции Карлос Гарсия Паласиос; он прибыл на этом же моторном боте вместе с французским консулом и несколькими французами, жившими в Чили. С их помощью Карлос выпроводил всех журналистов в салон и взял на себя обязанности переводчика.
– Ух, какое тяжелое испытание, - сказал Мишель утомленно, когда наконец перекрестный допрос был закончен.
– Хорошо, что вся эта сутолока уже прекратилась и мы можем спокойно сойти на берег и погулять, - добавил я.
Услышав это, Карлос широко улыбнулся. Пока я раздумывал, что же такое показалось ему смешным, за нами пришел моторный катер командующего военно-морскими силами Чили. Мы вовсе не считали себя достойными такой чести, тем более что рядом со статными, хорошо одетыми офицерами выглядели весьма неважно в измятых и заплесневелых костюмах. Но мы горели желанием поскорее выбраться на берег и попрыгали в катер.
Издали пристань казалась высокой и неровной. Однако, когда катер подошел поближе, мы поняли, чем вызвано такое впечатление: вся пристань была запружена людьми, стоявшими плотными рядами. Я с любопытством и удивлением смотрел на эту огромную толпу, а тысячи пар глаз смотрели на меня и моих товарищей. Не успели мы причалить, как многотысячная толпа начала скандировать: "Да здравствует "Таити-Нуи"! Да здравствует Франция!" И только тут я понял, что все они собрались сюда приветствовать нас. Едва мы сошли на берег, как огромный военный оркестр заиграл Марсельезу и люди сомкнулись вокруг нас. Можно ли было сопротивляться веселой и буйствующей толпе, увлекавшей нас к красивому зданию с балконом во всю длину фасада! Это была городская ратуша. Там, во главе с мэром города, собрался комитет по организации официального приема. Несколько человек в форме проводили нас до самого входа в ратушу и тут же заперли дверь на двойной запор. Площадь, заполненная восторженными людьми, казалась с балкона черной. Я с облегчением подумал, что нахожусь вне пределов досягаемости. Мы весело махали толпе, но, странно, люди, казалось, были чем-то недовольны. Скоро гул перешел в ритмические выкрики. Смущенные, мы стали внимательно прислушиваться. Толпа все настойчивее и раздражительнее вызывала Хуанито. Не было ничего удивительного в том, что соотечественники Хуанито хотели прежде всего чествовать его. Но почему возгласы были такими нетерпеливыми и вызывающими? Мы вопросительно посмотрели на чилийца и все поняли. Оказалось, за высокими перилами балкона Хуанито совсем не видно, - рост его был всего 150 сантиметров. Но чрезмерно восторженные соотечественники Хуанито, очевидно, сделали мало лестный для нас вывод, что мы его где-то оставили. Мы поспешно подняли его на плечи. Запоздалое появление Хуанито было встречено ревом, похожим на взрыв, и оставшаяся часть официальных церемоний потонула в то повышавшемся, то стихавшем гуле приветствий, доносившихся с площади.
Утомленные больше, чем после любого из многочисленных штормов, перенесенных нами на плоту, мы отправились наконец в гостиницу. Здесь нас ждал еще один сюрприз. На столе лежал тот самый пакет, который был сброшен с самолета, когда крейсер входил в порт Вальпараисо. Он был адресован Хуанито. В свертке оказалось теплое пальто. Это был очень ценный подарок, так как стояла поздняя осень и было довольно холодно. Но кто был его доброжелатель, Хуанито так и не узнал. Отправитель не указал ни имени, ни адреса, не напомнил он о себе и в дальнейшем. На следующий день мы снова испытали на себе необыкновенную любезность чилийцев и их интерес к экспедиции. Председатель одного из крупнейших яхт-клубов в Чили пришел в гостиницу и предложил нам любую помощь, если мы согласимся строить новый плот на верфи клуба в соседней гавани Кинтеро. Таким образом, все складывалось лучше, чем можно было ожидать. В прекрасном настроении мы уселись в такси и поехали в столицу Чили Сант-Яго. Нужно было выяснить, имеется ли там все необходимое для постройки и оснащения плота, на котором мы могли бы в скором времени снова отправиться в Южные моря.
Однако не успели мы как следует войти в необычную для нас роль народных героев и любимцев, как на наши головы посыпались разные несчастья. Началось с того, что у Эрика внезапно поднялась высокая температура. Мы вынуждены были положить его в больницу, а там врачи определили двустороннее воспаление легких. Даже когда Эрик стал поправляться, общее состояние его здоровья было еще настолько неважным, что врачи предписали ему полный покой не менее чем на два месяца.
В связи с болезнью Эрика появились новые непредвиденные трудности. Мы намеревались построить точную копию нашего первого плота, а для этого нам нужно было, прежде всего, около 1000 бамбуковых стволов. Но бамбук - тропическое растение, которого нет в прохладном Чили, и мы предполагали, что нам доставят его из Перу или Эквадора. Это стоило больших денег. Эрик рассчитывал заработать на статьях, заказанных ему несколькими американскими и французскими иллюстрированными журналами. Но через несколько недель, когда Эрик был вполне здоров, чтобы взяться за статьи, журналы отказались от них. Таким образом, мы остались и без денег и без плота.
Как всегда, Эрик был совершенно невозмутим, и он же нашел средство утешить нас. Он сказал, что за книгу, которую ему давно заказало одно французское издательство, он получит денег больше, чем нам нужно. Мы ни минуты не сомневались, что он может написать стоящую и ходкую книгу. Но сколько на это потребуется времени? По правде говоря, все мы были в этом вопросе более нетерпеливы и более мрачно настроены, чем Эрик. Особенно резко выражал свое недовольство Мишель. Снова вспомнились старые обиды. Мишелю было гораздо труднее ладить с Эриком, чем остальным, просто потому, что у них были разные характеры. К тому же у Мишеля был диплом капитана, и поэтому он считал себя вправе иногда давать Эрику советы по части мореплавания. А когда на одном судне два капитана, то естественно, что один из них лишний. Мишель не терпел никаких проволочек, и это можно было понять, если вспомнить, что он перед самым отплытием с Таити женился и ему уже давно надоело совершать свадебное путешествие в одиночку. Во всяком случае, никто из нас не был особенно ни удивлен, ни возмущен, когда через несколько недель после нашего прибытия в Вальпараисо он самолетом отправился на Таити. Вслед за ним нас покинул Хуанито. Он отправился к своей матери в Пуэрто Монт, уединенную рыбачью гавань возле мыса Горн. Его предательство вполне объяснимо, так как, строго говоря, он был всего лишь простым пассажиром, который предпочел наш не совсем обычный маршрут, чтобы вернуться к себе на родину. И хотя он до самой последней минуты говорил, что будет продолжать плавание, все же я чувствовал, что рано или поздно нам придется искать замену и ему. Несмотря на неудачи, я не сомневался, что в конце концов все уладится. Возможно, что такой твердой уверенностью и оптимизмом я был обязан долгому плаванию на "Таити-Нуи". Ведь даже сильный встречный ветер не вечен - вот один из главных уроков, который я извлек из последнего плавания. Теперь оставалось только ждать, когда нам повезет.