Большой риск. Путешествие на "Таити-Нуи"
Шрифт:
В панамском городе Кристобаль-Колон есть две верфи. Весьма современная и чистенькая - в американской зоне, грязная и старомодная - в той части, которая принадлежала Панамской республике. У американцев ремонт стоил очень дорого, и расплачиваться нужно было долларами. У панамцев же значительно дешевле, и платить можно было песо, которые легче достать. Это и решило вопрос. С большим трудом "Каумоану" втащили на эллинг панамской верфи, и бригада смуглых мужчин в засаленных спецовках, очень недовольная тем, что пришлось прервать веселую картежную игру, принялась за дело. Так как я был пассажиром (хотя и бесплатным), я решил на время ремонта судна сойти на берег.
На верфи нас заверили, что ремонт продлится всего лишь несколько дней. На самом же деле понадобилось целых две недели, но и этот срок агентами местных пароходств и судовладельцами считался необычайно коротким. Довольные, как школьники на загородной прогулке, мы получили наконец свой корабль и, пройдя через Панамский канал, вышли в Тихий океан. Покачиваясь на огромных волнах, судно взяло курс на острова Галапагос, нашу последнюю остановку перед Таити. Но на третий день на палубу поднялся механик с таким же хмурым видом, какой у него был в Карибском море, когда там нас постигла неудача. На этот раз перегрелась соединительная муфта. Он настоятельно советовал фабриканту и капитану, пока еще не поздно, возвратиться в Панаму и устранить неполадки. После небольшого колебания они согласились. Тем временем муфта остыла. Прошло еще несколько часов. Машина продолжала работать безупречно. И чем дольше мы прислушивались к ее ровному грохоту, тем больше убеждались, что ремонтировать муфту, которая, по-видимому, была исправна, значит попусту тратить время и деньги. С чувством явного облегчения директор приказал развернуться на 180° и идти прежним курсом. Известно, что машина, как женщина, в любое время может закапризничать. И поэтому в течение нескольких часов мы с минуты на минуту все ждали печальных вестей из машинного отделения. Но их так и не последовало.
Тогда вдруг что-то стряслось наверху. Капитан и его первый помощник начали бегать в каюту главы фирмы. Слухи на судне распространяются с невероятной быстротой, и мы скоро узнали, что произошло. Заболел директор. Оказалось, что, кроме морской болезни, отравлявшей ему жизнь с момента выхода из Касабланки, его начали мучить колики. А может быть, это был заворот кишок? Никто не знал. Было ясно только одно - состояние его быстро ухудшалось. Он нуждался в медицинской помощи, но никто из нас не мог ему помочь. Хорошего врача можно было найти только в Панаме. Пришлось опять развернуться на 180°. Капитан распорядился поднять сигнал о медицинской помощи на случай, если встретится корабль, на борту которого есть врач.
Вскоре мы встретили большой немецкий грузовой пароход; завидев наш сигнал, он сразу же застопорил. Капитан послал одного из своих помощников за врачом или человеком, сведущим в медицине. Но все познания помощника в иностранных языках ограничивались несколькими английскими словами, и потому капитан предусмотрительно дал ему в качестве приманки с полдюжины бутылок превосходного бордосского вина из запасов директора. Долго пришлось нам ждать помощника капитана; он возвратился без врача и без вина, зато принес с собой какой-то странный продолговатый инструмент. Нетрудно было догадаться,кто выгадал от подобной сделки. Инструмент оказался всего-навсего стареньким зондом, им ни при каких обстоятельствах нельзя было оказать помощь больному. Да и вряд ли это имело значение, так как наш посланец ничего не понял из сложных объяснений немецкого капитана о способе его применения.
Больше мы не встретили ни одного корабля. Всеми средствами мы пытались облегчить страдания больного, но ему ничто не помогало. До спасительной панамской больницы оставалось не менее суток ходу. Положение было отчаянное. Но когда я стоял на вахте у руля, капитана вдруг осенила гениальная мысль. Может быть, есть врач поблизости, например на большом полуострове, что показался слева по борту в верхней части Панамского перешейка? Повинуясь приказу, я взял курс на полуостров. Через некоторое время мы увидели, как наперерез нам вышло невероятно грязное, ржавое, сильно дымившее каботажное судно. В надежде, что капитан судна сообщит нам, где ближе всего найти врача, мы стали быстро его нагонять. Вскоре мы смогли различить флаг и людей на борту. Судно принадлежало Никарагуа. Некоторые из членов экипажа - очевидно, капитан и его помощники - казалось, смотрели в длинные подзорные трубы, направленные в нашу сторону.
– Боже мой, так ведь это не подзорные трубы, а ружья у них в руках!
– воскликнул один из помощников капитана: он только что начал рассматривать никарагуанцев в морской бинокль.
Никарагуанцы, очевидно, думали, что, пока они находились в плавании, в их стране снова вспыхнула революция, и они приняли нас за мятежников, пытающихся захватить их судно. Мы приблизились на расстояние слышимости. Капитан, презирая смерть, выбежал на палубу, схватил мегафон и сообщил о нашем трагическом положении. По его мнению, он изъяснялся на испанском языке. Продолжая держать ружья на прицеле, никарагуанцы долго и недоверчиво рассматривали нас; наконец один из них, указав на северо-восток, заорал во все горло: "Доктор, доктор, Койба!"
Мы взглянули на карту: действительно, в 25 милях от нас находится большой остров Койба. Мы поблагодарили никарагуанцев и повернули в сторону Койбы.
Было уже совсем темно, когда мы достигли острова. При слабом свете нескольких фонарей был хорошо виден бетонный причал. Не успели мы приблизиться, как вспыхнул ряд сильных прожекторов, а через несколько секунд к нам с шипением подошло окрашенное в серый цвет патрульное судно с вооруженными солдатами. Все пулеметы в носовой части судна были грозно направлены на нас. Было похоже, что теперь-то мы действительно попали в самую гущу революции в центральной Америке и что нас, видимо, принимали за сторонников противника. Черти никарагуанцы сыграли с нами злую шутку! Может быть, они решили, что мы морские разбойники? Нашему капитану, уже имевшему некоторый опыт, удалось довольно толково изложить свою просьбу, но в ответ с патрульного судна сердито крикнули по-английски:
– Койба - панамский лагерь для заключенных. Остров полон убийц. Заходить сюда строго запрещается. Убирайтесь!
Нам снова не повезло. Капитан разумно решил поскорее покинуть негостеприимный остров. Он сам встал у штурвала, чтобы сделать полный разворот. Однако наш маневр был приостановлен новым приказом командира патрульного судна. Он потребовал, чтобы мы подождали лагерного врача, который выяснит, нет ли с нашей стороны какого-нибудь подвоха. Через несколько минут подошел катер с врачом. Поспешно осмотрев директора, который выглядел очень больным и слабым, врач сказал, что случай серьезный, но, к счастью, у него есть с собой необходимое лекарство. Вслед за этим на борт поднялся ординарец, в руках у него была связка зеленых кокосовых орехов, которая и была нам передана. Командир патрульного судна разрешил нам продолжать плавание, и мы, не теряя ни секунды, отправились в путь.
Между тем больной захотел есть. Мы открыли один орех и заставили выпить его содержимое. Прошло немного времени, и мы поняли, что побывавший у нас врач был непризнанным гением, его следовало бы вспомнить при очередном присуждении Нобелевской премии. Уже через полчаса после того, как директор опустошил первый орех, ему стало лучше. А после трех-четырех орехов он совершенно излечился от таинственного недуга. Оказалось, что это был самый обыкновенный запор. На следующий день он не страдал даже от морской болезни и смог несколько часов просидеть в кресле на палубе. Но постепенно появились обычные признаки действия качки. И директор горестно жаловался, что никто не подумал попросить у врача какого-нибудь чудодейственного лекарства от морской болезни.
На пятый день мы подошли к островам Галапагос и бросили якорь в заливе со зловещим названием "Залив обломков". Машина уже давно перестала капризничать, и вообще казалось, что корабль в прекрасном состоянии, поэтому ни у кого из нас не было мрачных мыслей. Мы набрали воды и без особого сожаления попрощались с арестантами, рехнувшимися чудаками, с огромными черепахами, составлявшими единственное население острова, и взяли курс на Таити. Казалось, все горести и заботы остались позади.
Тихий океан действительно оправдывал свое название, медленно и ровно катились его огромные волны. Создавалось впечатление, что мы незаметно скользим по ним. Умеренно пригревало солнце. Мы разделись почти догола и наслаждались теплом. Мне захотелось, чтобы это чудесное плавание было бесконечным. Не успел я об этом подумать, как мое желание, казалось, начало сбываться. Озабоченный вид механика и начавшаяся беготня говорили о том, что в машинном отделении опять не все благополучно. Конечно, злосчастная соединительная муфта опять перегрелась или, точнее, накалилась.