Большой Скачок на Планету Крыс
Шрифт:
Между тем у старшего прапорщика Слона и посудомойки Марины Пряновой начинался любовный роман, и Слону было совершенно не до отходов. Из-за слабой силы тяжести он – даже на Земле не отличавшийся излишней худобой – стал совершенно огромным, и походил на патлато-белобрысого слона без хобота, бивней и хвоста. Он не спал ночами, и постоянно изыскивал предлоги, как чаще бывать на камбузе. Валентиненко отвлекал от любви. К тому же действовали жесткие антилюбовные предписания замполита-духовника Пургиняна. А ведь давно пора жениться, думал начальник рекуперации. Сколько можно быть девственником?!
Слон, комплексующий из-за необъятного
Особенно его смущало, что все разговоры о любви Пряновая сводила к политике.
– Что ты думаешь про любовь? – подступал Слон к посудомойке.
– Учебник истории Русии – это история любви к Русии.
– У нас – тоже, как бы любовь, Мариша. Может, займемся сексом?
– У нас, во-первых, полно иностранных агентов, которые занимаются этим. А нам с тобой, дорогой, ихнее мнение должно быть фиолетово. У нас секса нет. Вот если бы ты мне яблок достал…
– Пойдем к тебе в подсобку, а?
– Позже, Аркаша. Я еще не все кастрюли перемыла. Кстати, отчего ты не пользуешься дезодорантом против пота?
– Эти штуки – всякие дезодоранты и одеколоны – для «голубых». Типа Борща. А я считаю, что от настоящего мужчины должен исходить естественный мужской потный запах.
– Это верно, Аркаша. Но вонять-то зачем? И волосы у тебя вечно какие-то свалявшиеся. Ты голову-то моешь когда-нибудь?
Слон обижался. Ей – о любви, а она – про запах, яблоки или – политику. И к Борщу явно не равнодушна, хоть он и того-с…
– Ты вот, по простоте думаешь, что дезодоранты и «голубые» – это не страшно? Неправда! Это тебе не тарелки мыть! Вот на город Челябинск упал метеорит. А почему упал? Это было предостережение против «голубого лобби». Дескать, хватит заниматься непотребством, займитесь нормальным сексом. А ты на Борща смотришь все время, подмигиваешь. Так-то. Пошли в подсобку!
У главного ассенизатора старлея Борща была другая проблема – где разместить в ограниченном пространстве огромные личные парфюмерные запасы пудры, лосьонов, кремов, мазей и кружевных платков? Причем, разместить так, чтобы никто из членов команды не пронюхал, и не украл. Особенно опасен матрос Пушковцев, у которого кончился пихтовый лосьон. Ходит и нюхает воздух: где Борщевские запасы парфюмерии? Вонючий негодяй! Еще эта его непрестанная болтовня, как он отмечал день рождения с Императором… жалко, в гальюне не морозно, а то бы можно было заставить Пушковцева круглые сутки долбить ломом заледенелый продукт.
Обезапасить запасы, и – заняться Кандальной, думал Борщ. Она уже давно строит глазки. Вот только Слон с Валентиненко под ногами все время путаются, не дают делом заняться!
Еще Борщ мечтал о деньгах. Больших миллиардах. С этой целью он изучал биографии отечественных богатеев – братьев Бергов. Они начинали с мелочи – шили майки для спортсменов. А потом вдруг поперла деньга, стали получать подряды на строительство дорог. Старший брат Берг много в жизни горя испытал – даже санкциями прессовали. И что он говорил? «Меня это особо не трахает, хотя морально и тяжело. Я – купец, и мои права подорваны. Почему мне не дают делать, что хочу, и ездить, куда хочу?». И все в таком стиле. Стойкость, это, видимо – первое, что нужно для начинающего миллиардера. Причем, он еще и по рыночным ценам загнал часть доли сыну. Интересно, размышлял Борщ, а у сына откуда деньги
Валентиненко, конечно, не знал о душевных переживаниях подчиненных. Он оценивал общее состояние боеготовности. Самоотверженно трудится Главный корабельный кок кореец Сун Го Кин. Вес набирает на глазах. Его подчиненная посудомойка Пряновая также раздувается, но здесь, не исключено, дело не только в том, что она идеально очищает тарелки от объедков. Конечно, повар на секс не пойдет – человек он дисциплинированный, но вот за начальника бани мелкого плюгавого прапорщика Газанова ручаться нельзя. Под предлогом того, что раньше учился в кулинарном техникуме, Газанов, пожалуй, чересчур часто наведывается в кухонную подсобку.
В целом, впрочем, подчиненные Валентиненко с работой справлялись.
Особенно прилежно трудилась банщица Таранец, тайно лелеявшая мечту когда-нибудь стать народной певицей. Легкие и голос она тренировала постоянно, и часто после закрытия бани из раздевалки доносились ее могучие звуки:
– Несокрушимая, и легендарная, в боях познавшая раадость побеееед! Тебе любимая, родная армия, тебе любимая, шлю свой привееет! Шлюююю своооой привееееееееееетттт!
***
Однажды в пилотскую кабину прибыла внушительная группа людей.
– Начальство, – сообщил Паровозов. – Смирно!
Первым появился из дверей командир корабля полковник Чудов, за ним – начальник штаба капитан первого ранга Прорухин, командир корабельных жандармов штабс-майор Гробовой с забинтованной головой, экзекутор капитан Быхухоль, старший лейтенант Пугов, поручик Литерский, и переведенный в командиры космоказачьего взвода бывший урядник, а ныне – есаул Пугалков.
– Вот, господа, так выглядит наша кабина управления полетом, так сказать, – стал знакомить вошедших Паровозов. – Ничего сложного. Шпионов нет. Даже крыса не спрячется.
Гробовой, пыхтя, стал заглядывать за шкафы с аппаратурой.
– Что-то ищите, господин майор? – участливо спросил Паровозов.
– Смотрю, не может ли где быть место для лазутчиков? Диверсант может спрятаться там, где никто не ждет. Знаете, как хитры турки? Посидите в их тюрьме – узнаете! Господин ротмистр Елдырин приказали мне – как старшему нашей силовой группы – внимательнейшим образом все обследовать на предмет диверсий. Ох, и качает сегодня!..
За Гробовым стали заглядывать под кресла Пугов и Литерский. Экзекутор Быхухоль стоял с отрешенным лицом. Он тосковал по оставленной на Земле молодой жене и одновременно думал, как ответить на оскорбления пожарника Чегоизволитева, который во время последней встречи обозвал его раковой Быхухолью.
– Нет, шпионов не видно! – оттер пот со лба Пугов.
– Диверсантов – тоже! – подтвердил Литерский.
***
В корпусе «Н» размещалось научное оборудование, лаборатории, а также специализированные помещения вроде опытного полигона. Ученые линкора находили понимание не просто. Дело было не в языковых барьерах, а просто сказывались определенные интеллектуальные различия.
Эрудит Брехло-Борщевский, примкнувший к Духобору и Скрепе, держался особняком, и вел себя высокомерно. Он считал более-менее равным себе по уровню только непосредственного начальника – заместителя командира по науке капитана Миграна Бандраняна, и время от времени пытался заводить с ним мудреные разговоры о таких вещах, как нахождение полюса Земли, открытие водорода и строение черепа лягушки.