Большой Скачок на Планету Крыс
Шрифт:
Бандраняна это раздражало. Сказать по правде, он ученым стал случайно – были лишние деньги, купил диссертацию. Карьера поперла неожиданно… так вот с «электробритвой Оккама» завоевал известность, хотя совершенно не понимал, что это такое.
Мичманы-лаборанты Шапиро и Караулин, пока линкор находился на орбите, были не при делах, и поэтому проводили свободное время, рассуждая о еде, которая их могла ждать на другой планете. Они все больше и больше становились циниками.
«Съедобщик» Караулин жаловался:
– Мне все руку пожать брезгуют, дескать, от меня плохо изо рта пахнет. А это – просто специфика работы: приходится
«Несъедобщик» Рудольф Шапиро отвечал шуточками-прибауточками, да похлопывал-поглаживал коллегу по спине.
– Любишь устриц? – спрашивал он Караулина, и отчего-то загадочно ухмылялся.
– И устриц тоже, – с затаенной грустью отвечал Караулин. – А что толку, если кормят одной лапшой корейской с тухлой крысятиной? Я уже фуэтэ выполнить не могу. У нас столько ракет, а нормальной телятины днем с огнем не сыщешь. А ракет стало больше в тридцать раз.
– Это очень правильно, – хихикал Шапиро. – Значит, за каждым америкосом можем гоняться!
– Не забывай: у них накоплен большой дальнобойный потенциал. И никаких идеалов нет. Они так и говорят: пытали и будем пытать. У меня дома на Земле – пять противогазов, а балетная обувь – дырявая. Ну, разве можно так жить?
– Поэтому мы обречены на триумфальное наступление и победу! – хихикал опять Шапиро.
С руководителем корабельной науки капитаном Бандраняном настойчиво пытался сдружиться наурийский академик, Главный корабельный биозоолог Арт Филип-Гар, одетый в рыжий плед – шкуру исполинского орангутанга. Это был здоровенный детина с физиономией убийцы и великолепной белозубой улыбкой. Бандранян, у которого с зубами были проблемы, остро завидовал подчиненному. Не зубы, а просто идеальные челюсти акулы!
Науриец закончил когда-то владивостокское медицинское училище, поэтому отлично владел русским языком:
– Красивые у вас часы, господин Бандранян. Золотые?
– Позолоченые. В Монголии купил.
– Большие какие. Я таких никогда не видел.
Бандранян польщено улыбнулся:
– Разбираетесь, вижу, в хорошей технике.
– Померять можно?
Странный тип. Ну и обычаи у них в Науру, удивился Бандранян. Туземцы, хе-хе, падки на все блестящее. Он подал часы Филип-Гару.
– Хорошая вещь, – одобрил биозоолог, посмотрев и возвращая их назад. – Мне не налезут пока, но главное, что браслет – многоразмерный. Хотите сушеный банан?
– Ого! Откуда?
– Запасы с малой родины. Я всегда запасы беру, потому что, мало ли, как с едой сложится? Раньше, помните, на кораблях, бывало, от голода друг друга даже ели.
– Не слышал такого, признаться. Я, впрочем, мало путешествовал. Только раз довелось с женой за рубеж в Монголию в командировку выехать.
–Уж я-то попутешествовал, будьте покойны – и на полюсе побывал, и в Антарктиде, и под водой. Иногда товарищей по науке терять приходилось … Наш наурийский девиз – чисто научный: «Годс вайл фёрст!
– Это что ж такое?
– «Божья воля – прежде всего»! С Божьей волей я из помощника прозектора в морге дослужился до санитара, а теперь вот, господин капитан, стал Главным корабельным биологом-зоологом. Уж мертвого-то я от живого отличу! У меня для вас, господин капитан, сюрприз. Кушайте, очень полезно для зубов.
– Спасибо, Арт. Да, зубы у вас – хоть куда. Как только сохранились?
– Все от питания зависит, господин капитан. Я вот скоро на бананах да сперме выведу разумную протоплазму. Кстати, если захотите, и свою можете сдать…
– Попрошу вас, господин Филип-Гар! Что за намеки!
– Ей-Богу, уже вода зацвела, и бурлеж идет!
– Можно быть голодным, и – счастливым. Согласны?
Науриец ласково посмотрел на Бандраняна:
– Я-то не против. Но вот другие не понимают. Считают, что кушать надо основательно, и лучше, когда есть мясо.
– А вы разъясняйте. Знаете, как упоительны в Русии вечера?
– Это я знаю. Хлопнешь березового соку и все – трын-трава! Только башка потом с утра – дубовая. И есть хочется. У нас, в Науру, между прочим, кое-где сохранился красивый старинный обычай – если еды на всех не хватает, отправляются в гости к соседям.
– Наш подход. Общинный принцип. У нас тоже в соседнюю квартиру, бывает, приходится за солью вечером сходить.
– В другое племя, в другое племя… И не за солью, господин капитан.
Чего-то он недоговаривал. Бандранян вначале не очень задумывался об этих разговорах наурийца относительно еды. Ну, мало ли? Человек крупного размера, может, действительно, привык в Науру к другой кухне? Опять же, зубы хорошие.
– А что, голодаете?
– Маловато мяса. Поел, а в животе – пустота. То ли дело – у нас: захотел мяса – взял копье с топором, и пошел к соседям.
– Что ж, там: продают, или – как?..
– Это уж как придется, господин капитан. Еда-то – она всякая.
Бандранян стал задумываться. Любопытный тип, этот Филип-Гар. Больше похож не на ученого, а на… Кого он мне напоминает? И смотрит так странно. Ласково. С любовью. Так в Монголии в мясном отделе жена смотрела на колбасу. Очень странно.
В отличие от зообиолога, с вануатским академиком – Главным химиком корабля Сержем Дурен Коо – бывший красавцем, а ныне – погруженным в меланхолию неряшливым облысевшим стариком, отношения Бандраняна не складывались. Химик, одетый в какую-то невообразимую национальную простынь-тунику кричащей расцветки, экспериментировал, смешивая разные вещества с лабораторным этанолом. Он жил прошлым, воспоминаниями о тех временах, когда были деньги, знался с богатыми людьми. Но благодетель оказался врагом Вануату, бежал в Лондон, и ему пришлось на старости лет зарабатывать на жизнь алхимией – гнать самогон из баобабовых опилок. На этом поприще, впрочем, удалось добиться успехов, признали научный талант и даже доверили представлять страну в качестве Главного химика в другой Вселенной. Дурен Коо, заполучив запасы реактивов, считал, что имеет полное право распоряжаться этанолом по своему усмотрению. Он соорудил из тарного ящика некое подобие телевизионного корпуса, и, приняв дозу этанола, залезал головой туда, воображая себя диктором.
Когда Бандранян пытался делать замечания, химик быстро выходил из себя. Он вскакивал, и начинал бегать вокруг капитана, не снимая ящика с головы и ожесточенно жестикулируя. Бусы из крупных желтых шаров на кадыкастой шее Сержа гремели, а сам он, дыша перегаром, принимался обвинять Бандраняна в непоследовательности и трусости:
– Вы меня ругаете, господин капитан, в алкоголизме, а сами, между тем, ведете соглашательскую политику с американцами! Почему до сих пор не направили ракеты водородные на Вашингтон?