Болтик
Шрифт:
Конечно, голос у Алика гораздо лучше, чем у Максима, тут и спорить смешно. И умения у него больше. И фамилия Тигрицкий для солиста годится больше, чем Рыбкин. Но полет есть полет, если даже он не на самом деле, а в песне. Что поделаешь, если Алик весит килограммов пятьдесят, а Максим в два раза меньше!
И наверное, не только в этом дело. Максиму кажется, что Алику все равно, какую песню петь. Он про макароны и про летчиков поет одинаково. Наверно, Алику никогда не снится по ночам, что он летает. Недаром
А форма что надо! Младшему хору завидовали даже старшие ребята. Конечно, не те большущие парни, которые поют басами, а кто перешел в большой хор недавно. Завидовали, хотя получили голубые костюмы с модными пиджаками и расклешенными брюками. Еще бы! Таких пилоток им не дали.
Но конечно, одна пилотка, без формы, выглядит не так хорошо. А мама этого не понимает.
– Надень хотя бы легкую курточку.
Братец Андрей глянул ехидно и выжидательно. Сейчас скажет: "Ну что ты, мама! Какая курточка? Надо, чтобы все блестело. Представляешь, идет наш артист по городу, а прохожие оглядываются: ах, не из тех ли это мальчиков, которые только что выступали по телевизору? Ах, не он ли пел самую главную песню? Подумайте, какой молодец!"
И самое ужасное, что он будет прав. Потому что есть у Андрея скверная способность: он видит младшего брата насквозь
– Ну что ты, мама! – начал Андрей, и Максим съежился в душе. – Какая курточка… На улице уже сплошное лето. Пускай закаляется.
Нет, временами брат бывает вполне порядочным человеком. Мама сказала, что все это скоро кончится ее гибелью, и велела Максиму убираться.
– И не опаздывай к обеду. Пусть хоть в субботу семья пообедает вся вместе, по-человечески.
– Мам, ну как "не опаздывай"! Концерт кончится в час, а в школу – к половине второго. Мне только-только добежать.
– Здрасте, моя радость! Почему же ты пошел без портфеля?
– А у нас не будет уроков. Будет экскурсия в парк.
– Представляю, как ты отделаешь в парке свой мундир… Не забудь пообедать в буфете.
– Ага… Ой, а деньги?
– Растяпа. Забыл?
– Да не забыл. Просто вчера кончились. Больше нет.
– Нет мелочи? А карманы звенят!
Мама отправилась в комнату и вернулась с Максимкиными школьными штанами и курткой. Тряхнула. Послышалось бряканье.
– Это же не деньги, – торопливо сказал Максим. – Это так… Я вытащить не успел.
И он поскорее начал вынимать из карманов то, что звякало: две гайки, связанные веревочкой, желтый латунный ключ, фотокассету без крышки, старинный пятак и сломанную запонку.
– У всех дети как дети, а у меня Плюшкин, – печально сообщила мама. – Убирай немедленно свои сокровища.
– Уберу, уберу.
Рядом с полкой для обуви стоял картонный ящик. Там по отделениям были разложены у Максима всякие вещи, из-за которых мама называла Максима Плюшкиным.
Вообще-то Плюшкин – это жадина-помещик из книжки "Мертвые души", которую Максим не читал, только по телевизору
Нет, Максим – не Плюшкин. Тот был сумасшедший скупердяй, а Максим просто жалеет брошенные вещи.
Вот, скажем, совсем небольшая вещь: значок с буквой "Д" и футбольным мячом – "Динамо". Кто-то старался, делал его, а потом он, наверно, висел на груди у болельщика. А затем – раз! – оказался на тротуаре: булавка отвалилась. Думаете, не обидно? Кто бы его пожалел, если не Максим? А булавку еще можно приделать, и значок пригодится кому-нибудь.
Или вот: граненая пробка от графина. Конечно, графин для нее сразу не подберешь, но можно пробку привязать и вертеть. И смотреть сквозь нее. Все вокруг делается расплывчатым, танцующим, а от стеклянных граней разлетаются, как бабочки, разноцветные пятнышки.
Плюшкин никому ничего не давал, а Максиму не жалко. Если вам что-то надо – пожалуйста! И эту пробку, и значок, и подшипник, и колеса от игрушечного грузовичка, и голубую пепельницу с трещиной, и пластмассового солдатика, и мотки проволоки… Лишь бы для пользы. Лишь бы все были довольны: и вещи, и люди.
– Оставь в покое свой утиль и слушай меня, – сказала мама. – Мелких денег у меня нет. Возьми пять рублей и не вздумай потерять сдачу.
– Когда я терял? – слегка обиделся Максим.
– Хорошо, хоть этого за тобой не водится. Но кто знает… Куда ты их положишь?
На форме был только один карманчик – нагрудный. Плоский и тесный. Мама затолкала в него свернутую пятирублевую бумажку и два троллейбусных билетика.
– Смотри не вытряхни. А платок куда денешь?
– Зачем он мне? Мам, я побегу!
Мама улыбнулась, взяла Максима за уши, притянула и чмокнула в нос.
– Беги. Желаю удачи.
– Ни пуха ни пера! – крикнул из комнаты папа.
– Жми, старик, – сказал братец Андрей.
Про веселье, страх и смелость
Иногда кажется человеку, что внутри у него тугие струны и звонкие пружинки. Это если за окнами утро, золотое от солнца и синее от неба. И если впереди праздник. И сам ты – ловкий, быстрый и красивый – легко скачешь вниз по лестнице с третьего этажа. Летит за тобой по ступеням пулеметный стук: тра-та-та-та-та! Вот сейчас, сейчас, через полсекунды отскочит от удара ладонями дверь подъезда и кинутся тебе навстречу весенние улицы!
Ура!
Ой, нет…
Ура-то ура, а мама, кажется, была права. Вернуться, что ли?
Но когда взят такой разгон, возвращаться невозможно. Да и примета плохая: удачи не будет. А Максиму сегодня удача нужна до зарезу!
Он обнял себя за плечи, постоял посреди двора, встряхнулся. Подышал на ладошки, потер ими ноги, на которых высыпали мелкие пупырышки. Ничего, это с непривычки. Он же не старая бабушка, чтобы ку– таться и дрожать. К тому же на улице, на солнечной стороне, будет, наверно, теплее. Вперед!