Бомба для Аль-Джазиры
Шрифт:
– Узнайте, пожалуйста, все ли в порядке с моей женой. Для меня это самое важное.
– Постараюсь выполнить вашу просьбу. Я вообще считаю, что хорошие люди должны помогать друг другу. Если угодно, это мое кредо.
– Приятно слышать, что вы считаете меня хорошим человеком.
– Иначе зачем бы я сейчас с вами разговаривал? Поверьте, добиться того, чтобы вам в камеру принесли телефон, оказалось нелегко даже мне. Мистер Козак!..
– Да, сэр?
– Мой вам совет, будьте благоразумны. Если вы станете вести себя правильно, то я с помощью моих друзей смогу добиться вашего освобождения.
Охранник отобрал у Козака смартфон. Его коллега внес в камеру два трехлитровых бачка и пару упаковок армейского суточного рациона. Половину этого добра он бросил к ногам Козака, остальное положил у несвежей подстилки сокамерника Ивана.
Этот тип склонился над смуглявым мужчиной в оранжевой робе, лежащим на боку. Он ногтем зацепил край ленты, отодрал ее, затем снял с Саида наручники.
С металлическим бряцаньем закрылась дверь камеры. Послышался звук запираемого замка.
Прежде чем в коридоре стихли шаги тюремщиков, в камере опять зазвучал хриплый, надсаженный голос Саида. Сокамерник Ивана снова затянул свои молитвы.
Глава 11
16 июня
Рахимбаев приехал в ресторан на Неглинной в половине седьмого вечера, совершенно один, как ему и было велено. Охранник Антонова обыскал южанина, отобрал у него смартфон, после чего ввел в отдельный кабинет.
Обстановка здесь была та же, как и двое суток назад. Стол, как и в минувшую пятницу, сервирован на двоих. Помещение освещено двумя настенными бра. Антонов, не вставая с места, указал гостю на свободное кресло, стоявшее по другую сторону стола.
– Добрый вечер, уважаемый Виктор Михайлович!
– Здравствуйте, Солтанбек!
– несколько мягче, чем в прошлый раз, поприветствовал Антонов бывшего главу худжандского клана.
– Присаживайтесь!
Южанин был одет так же скромно, да и выглядел он тоже не лучше, чем в пятницу: впавшие щеки, нездоровая, с желтоватым отливом кожа, потерянный взгляд.
– Угощайтесь!
– Антонов кивнул на накрытый стол.
– Зная, что вы придерживаетесь определенных норм и табу, я предупредил, чтобы нам подали халяльную пищу, соответствующую канонам ислама.
– Спасибо, Виктор джан.
Антонов налил себе из графина охлажденного клюквенного морса и заявил:
– Я слышал, вас вчера допрашивали в следственном комитете? Сколько длился допрос?
– Примерно шесть часов. Почти до семи вечера.
– Вы знаете, что вас собирались закрыть еще вчера?
Рахимбаев прерывисто вздохнул и ответил:
– Я был готов, говорил вам еще в пятницу, что все к этому идет.
– Как вы думаете, Солтанбек, почему вас до сих пор не посадили в изолятор?
Рахимбаев промокнул платком потное лицо и проговорил:
– По моему, вы лучше меня это знаете, уважаемый Виктор Михайлович.
– Почему следователи, работающие по вашей преступной группе, до сегодняшнего дня не изменили ваш статус со "свидетеля" на "обвиняемого"?
– Виктор Михайлович!..
– Южанин бросил на него умоляющий взгляд.
– Согласно поправкам в УК от две тысячи тринадцатого года, деяния, предусмотренные пунктом "г" части второй статьи два два восемь, караются лишением свободы на срок от восьми до двадцати лет.
– Антонов аккуратно отпил кисловатый напиток, поставил стакан на стол, после чего посмотрел на южанина и продолжил: - В вашем случае, как меня проинформировали свои люди в следственном комитете и наркоконтроле, обвинение собирается просить по максимуму - двадцатку.
– Виктор джан, я отдал все, что смог собрать!..
– Я попросил знающих людей оценить ваши активы, Солтанбек.
– У меня одни долги! Я бедный несчастный пожилой человек.
– Вам и вашим близким принадлежат сотни гектаров земли в Воронежской и Липецкой областях. У вас есть домовладения и земельные участки в ближнем и дальнем Подмосковье. Это без учета наличности, вложенной вами в московскую недвижимость, в офисные и торговые точки. Специалисты говорят, что то, что они пробили, то, что принадлежит либо вам и вашей семье либо близким вам выходцам из Худжанда, стоит по рыночным ценам от четырехсот до шестисот миллионов.
– Антонов зацепил вилкой ломтик темно красного балыка, положил его на свежий хрусткий хлебец, сверху добавил дольку лимона, отправил в рот, прожевал закуску и сказал: - Причем не в рублях, а в американской валюте.
– Виктор Михайлович промокнул губы матерчатой салфеткой и продолжил: - Между нами говоря, вы основательно наварились на поставках афганского товара. Ведь так?
Лицо южанина стало пепельным.
– Это большое преувеличение, - заявил он.
– Да, землю покупали, было дело. Но эти активы уже давно не мои.
– Рахимбаев достал из кармана платок, промокнул влажное, словно покрытое липким налетом лицо.
– И мы ведь делились.
– Он понизил голос.
– В том числе и с вами.
– Если бы я, Солтанбек, не вмешался, не задействовал бы своих знакомых и личные связи, то вам еще на прошлой неделе предъявили бы обвинение. Вы сейчас сидели бы не в этом прекрасном месте, а в набитой битком камере СИЗО, ожидая суда и максимально строгого приговора.
– Да хранит вас Аллах!
– Рахимбаев поднял ладони, словно собирался молиться.
– Да ниспошлет Всевышний вам и вашим близким бесконечные блага и радости! Мне же только и остается, что молить Аллаха милостивого и милосердного о спасении.
– У нас говорят: "На Бога надейся, а сам не плошай".
– Антонов чуть приподнялся, щелкнул пальцами.
– Эй, Солтанбек, придите в себя! У вас сын и племянник сидят в СИЗО! И сами вы уже одной ногой за решеткой! Действовать надо, а не молитвы читать!
– Действовать?
– Взгляд южанина стал чуть более осмысленным.
– Что именно от меня требуется, Виктор джан? Вы скажите, научите, как и что, а я все сделаю!
– Вот это уже другой разговор.
– Но чтобы собрать всю ту сумму, о которой вы говорили еще три месяца назад, потребуется время.
– Сейчас речь уже не о деньгах. Вернее, не только о них.
– Не о деньгах?
– Южанин сам налил себе из графина сок.
– А о чем?
– Он залпом выпил стакан охлажденного напитка.
– Извините, что то жажда мучит.