Борден

Мусаниф Сергей Сергеевич

Кевин промолчал.

— А нам вообще обязательно драться? — спросил физрук. — Вы не пытались выйти с ними на связь? Нормально, лицом к лицу?

— Провести с ними переговоры? — уточнил Кевин, едва заметно улыбнувшись.

В системных мирах до сих пор ходили легенды о дипломатических способностях Чапая.

— Это старая шутка, и от нее я тоже устал, — сказал физрук. — Знаешь, в чем проблема этой вашей Системы? Она дарит галактике какую-то усредненную стабильность, но обратной стороной этой стабильности является прекращение всякого развития. Одни и теж же шутки ходят по

кругу, одни и те же песни поются в трактирах, и вот уже на протяжении тысячи лет вы мочите козлов одними и теми же фаерболлами. И хотя козлы вроде бы каждый раз новые, на самом деле они друг от друга тоже не сильно отличаются. Система остановила прогресс, потому что это все — потолок, до которого не дотянуться, даже если очень хочется, но кроме того она еще и гасит все попытки самостоятельных исследований. Повысить эффективность заклинания на десять процентов — это уже, черт побери, открытие, прорыв и немеряный прогресс. А понять, как это вообще работает… Знаешь, если эти ребята извне не окажутся какими-нибудь рептилоидами, принимающими ванны из человеческой крови и поедающими младенцев на завтрак, я, пожалуй, буду болеть за них.

— Я не говорил, что будет просто, — сказал Кевин.

— Иногда ты напоминаешь мне Магистра, — сказал физрук. — Или долгое общение с ним накладывает отпечаток, или это от того, что вы слишком тут уже слишком долго торчите.

— Оберон — сложный человек, — сказал Кевин. — Но Система — это его детище.

— В этом я не сомневаюсь, — сказал физрук. — И если для благополучия Системы ему понадобиться удобрить почву вокруг нашей кровью, он ее немедленно прольет, и в этом я тоже не сомневаюсь. Так что насчет переговоров?

— Это невозможно чисто технически, — сказал Кевин. — У нас нет космических кораблей, способных преодолеть программные ограничения и выходить за пределы обитаемых звездных систем.

— Кроме одного, — заметил физрук.

— Кроме одного, — согласился Кевин. — Но, как ты верно подметил, мы не знаем ни где он, ни где его владелец. Вдобавок, даже Вычислители не могут повлиять на продвижение кораблей-сеятелей, и даже если бы мы договорились, это не значит, что мы можем остановить процесс и предотвратить вторую попытку. С такой позицией глупо идти на контакт. Что ты им скажешь? Ребята, мы не хотели, мы случайно, это вообще не мы, мы это не контролируем? Кто вообще будет такое слушать?

— Так, возможно, ты роешь не в том направлении, — сказал физрук. — Может быть, надо искать не альтернативные способы ведения войны, а попробовать обуздать сеятели и выйти за пределы чертовых программных ограничений.

— Как? — спросил Кевин.

— Не знаю. Не я же торчу здесь тысячу лет.

— Ты тоже здесь уже довольно давно.

— Наши возможности несопоставимы, — сказал физрук.

— А кто тебе мешал? — поинтересовался Кевин. — Я выковал свою империю сталью и магией, вот этими вот самыми руками, я несколько веков провел в войне, и только после того, как наступил долгожданный мир, в государстве стали появляться ученые, философы и поэты.

— Дело в том, что я не хочу выковывать империи, — сказал физрук.

— Зато у тебя прекрасно получается их разрушать.

— Кто

на что учился, — не стал отрицать физрук.

— Да, я понимаю, — сказал Кевин. — Твои способности велики, но нестабильны, и каждый раз зависят от конкретной задачи, которую ты на себя взвалил. Может быть, тебе вообще не стоит во все это лезть. Учитывая твое отношение, может быть, лучшим решением будет, если ты останешься в стороне.

— Ты же знаешь, я так не умею, — сказал физрук.

— Знаю.

— Тогда зачем говоришь?

— Иногда нужно проговаривать очевидные вещи, — сказал Кевин. — А у нас еще есть какое-то время, которое мы можем потратить на разговоры. Пойми меня правильно, Василий, я не горю желанием сокрушить чужую цивилизацию, уничтожить еще одну разумную жизнь, и я все еще допускаю возможность пе… дипломатической миссии. Но выходить на нее надо, четко понимая, каким оружием мы обладаем на тот случай, если что-то пойдет не так.

— А что-то обязательно пойдет не так?

— Ты же знаешь, это всегда прогулка по тонкому льду, — сказал Кевин. — Поэтому мы сидим здесь и ждем, чем все это закончится.

Физрук выбил трубку и глотнул еще кофе.

Месть и Власть сидели в комфортных креслах перед входом в данж, который никто никогда не проходил, пили кофе и вино, переговаривались и ждали, пока Смерть закончит свои дела.

Глава 30

Безопасник шагнул влево, открывая Савельеву линию огня. Егор Михайлович стал забирать правее.

Кристоф доел яблоко, с сожалением посмотрел на огрызок и отбросил его в сторону. В то же мгновение он легко соскользнул с крыши «мерседеса» и ринулся на них. Из оружия при нем был то ли короткий меч, то ли длинный кинжал, и ничего более.

Безопасник, как самый прокачанный, начал стрелять первым, и успел сделать это аж трижды до того, как увернувшийся от всех трех пуль Кристоф подбежал к нему на расстояние атаки и одним мощным ударом рассек его от плеча и до бедра.

Не останавливаясь, он сделал шаг к Савельеву.

От выстрела дробовика так просто не увернешься, хотя он и попытался. Заряд крупной дроби, выпущенной практически в упор, угодил в середину его хлипкого туловища, отбросил на несколько метров назад и едва не разорвал пополам. На пол они с Безопасником упали одновременно.

— Стремительный гаденыш, ек-макарек, — констатировал Егор Михайлович и посмотрел на труп Безопасника. — Жаль парня.

Савельев не отрываясь глядел на Кристофа, и что-то в увиденном казалось ему неправильным.

Крови не было. Под Безопасником натекла уже целая лужа, а там — ни капли.

— Не знаю, что это было, — сказал Савельев. — Но я не уверен, что оно мертво.

— Сейчас поправим, — сказал Егор Михайлович.

Он сделал шаг вперед, вскинул «маузер», тщательно прицелился и загнал две пули Кристофу в голову. А потом еще две.

Контрольный и еще один контрольный.

Им по-прежнему нужно было добраться до «мерседеса», и Савельев принялся обходить Кристофа по широкой дуге.

— Думаю, он уже достаточно мертв, ек-макарек, — сказал Егор Михайлович, поворачиваясь к трупу спиной.