Борджиа
Шрифт:
Умирая от скуки в монастыре Сан-Систо, Лукреция ожидала решения о своем разводе. После убийства Хуана, когда папа предавался покаянию, он перестал писать своей дочери нежные письма. Но, вернувшись к прежнему образу жизни, сразу же начал усиленно интересоваться всем, что касалось Лукреции. Во время переговоров с Джованни Сфорца было необходимо поддерживать постоянную связь с монастырем Сан-Систо. Почтальоном стал испанский камергер, пользовавшийся полным доверием папы, — Педро Кальдес, или Кальдерон, называемый еще Перотто. Он почти ежедневно приходил в монастырь и очень быстро завоевал доверие, став другом семнадцатилетней молодой женщины, страдавшей без мужской компании. Эти дружеские отношения между двумя молодыми людьми обернулись драмой, которую можно восстановить с большой долей вероятности.
В цветущих садах и апартаментах для почетных гостей монастыря Лукреция
В этот день толпа любопытных заполонила Ватикан. Послы и прелаты пристально разглядывают дочь Александра VI, которая предстала перед каноническими судьями. Ей зачитывают приговор, объявляющий ее «нетронутой», то есть девственницей, по свидетельству Джованни Сфорца, что она сама подтверждает. Лукреция улыбается и благодарит на латыни, что вызывает всеобщее восхищение. Миланский проповедник Стефано Таверно считает, что она изъясняется «с таким изяществом и приветливостью, что если бы она была каким-нибудь Туллием Цицероном, то не могла бы говорить с большей изысканностью и утонченностью». Возможно, текст продиктовал ей брат Чезаре, который с этого момента берет в свои руки судьбу сестры.
Едва объявлено о разводе, как тут же становятся известны претенденты. Это Франческо Орсини, герцог де Гравина, стремящийся сблизить две семьи: свою и Борджиа; Оттавиано Риарио, потомок папы Сикста IV и Сфорца по линии своей матери Катарины, графини Форли; Антонелло Сан-Северино, сын принца Салерно, неаполитанского барона, дружественного королю Франции.
Союз Лукреции с неаполитанцем, более чем какой-либо другой, выгоден для кардинала Валенсийского: все знают о его видах на королевство Неаполитанское. Известно, что он собирается отказаться от кардинальского сана и жениться на неаполитанской принцессе. Речь идет о том, что он вступит в брак с Санчией Арагонской, которую Джофре оставит в обмен на кардинальскую шапку: но Санчия — всего лишь внебрачная дочь, а Чезаре явно предпочитает законную дочь короля Фредерика — Карлотту, воспитывавшуюся во Франции при дворе королевы Анны Бретонской. Если бы мужем Лукреции стал принц неаполитанского двора, это могло бы облегчить брак ее брата. Когда Чезаре был в Неаполе, он познакомился с братом Санчии и оценил его. Альфонс Арагонский считался одним из самых красивых принцев своего времени, был известен любезными манерами и мягким характером. Чезаре выбирает его для своей сестры. Начинаются переговоры: король Неаполя предлагает присвоить ему титул герцога де Бисельи и передать ему значительные доходы. Лукреция получила бы в приданое 40 000 дукатов — это больше, чем то, что ей пришлось оставить своему бывшему мужу, и римский дворец Санта-Мария-ин-Портику.
Тем временем в ходе переговоров Чезаре узнает о беременности своей сестры и приключении с Перотто. Легко можно представить себе его ярость. Посол Венеции Капелло сообщает о сцене, разыгравшейся в Ватикане. Через месяц после развода Лукреции Чезаре бежит за Перотто с вынутой из ножен шпагой до самого папского трона, на котором восседает папа. И там, на глазах отца, который пытается защитить своего камергера, прикрыв его мантией, кардинал Валенсийский наносит юному испанцу удар такой силы, что «кровь брызнула в лицо папы». Рана не смертельна, Перотто сажают в тюрьму, но ему не придется долго разлеживаться на своей подстилке. В ночь на 8 февраля, пишет Буркард, «он упал в Тибр против своей воли». А через 6 дней, в среду, как сообщает венецианец Санудо, выловили два тела — его и камеристки Лукреции Пентасилеи. Людская молва тут же приписала эти убийства Чезаре, но замять скандал не удалось: новость о беременности Лукреции облетела все итальянские дворы. 2 марта 1498 года Кристофоро Поджо, секретарь Бентиволио — тирана Болоньи, пишет маркизу Мантуанскому о том, как Перотто посадили в тюрьму «за то, что от него забеременела дочь Его Святейшества, мадам Лукреция».
Через некоторое время в депеше от 15 марта 1498 года, посланной агентом герцога д’Эсте из Венеции, куда стекаются все слухи в мире, сообщается о рождении внебрачного ребенка Лукреции. 18 марта это подтверждено в анонимном послании из Рима: «Уверяют, что дочь папы родила». Но новости с трудом просачиваются из папского дворца, где укрылась Лукреция. Объединившись
Сначала в Ватикане, потом во дворце Санта-Мария-ин-Портику Лукреция познала тайные радости материнства. О таинственном новорожденном заговорили только три года спустя, по случаю его легитимации Александром VI 1 сентября 1501 года, как раз перед отъездом Лукреции из Рима в Феррару. Потребовались две буллы, чтобы узаконить этого ребенка и обеспечить ему доходы. Гласности была предана только первая, в которой папа узаконил происхождение ребенка, названного Джанни, «римского инфанта», и признал, что он является сыном Чезаре и незамужней женщины. Упоминание Чезаре позволило папе обойти канонические законы, запрещавшие ему признавать внебрачных детей, родившихся во время его правления. Но это не обеспечивало маленькому Джанни спокойного владения герцогством Непи, которое папа ему подарил. Вторая булла, хранившаяся в тайне, признавала, что в действительности «римский инфант» был сыном папы. Следовательно, дарованное ему герцогство становилось неотторжимой собственностью, как и та, которая была подарена папой Чезаре, самой Лукреции и ее законному сыну Родриго, родившемуся позже в браке с герцогом Бисельи. Кроме того, это признание должно было помешать Чезаре, которого Александр опасался, захватить владения ребенка. Конечно, каждая булла объявляла о ложном родстве. Но невозможно было узаконить внебрачного ребенка Лукреции. Папа, его дочь и Чезаре впоследствии оказались жертвами всех этих предосторожностей. Когда стало известно об этих двух буллах, немедленно сделали вывод, что «римский инфант» — это либо сын Чезаре и Лукреции, либо сын Лукреции и папы, хотя нигде не содержалось никаких сведений о материнстве Лукреции.
С этого момента снова всплыло обвинение в кровосмесительной связи дочери и отца, выдвинутое Джованни Сфорца, но заговорили и об инцесте сестры и брата.
Гуманист Саннадзаро сочинил ужасную эпиграмму в форме латинской эпитафии, направленную против Лукреции:
Hoc tumulo dormit Lucretia nomine, sed re Thais, Alexandri filia, sponsa, nurus. «B этой могиле спит Лукреция, которая лучше бы звалась Таис, потому что она была дочерью, супругой и невесткой Александра VI».Это обвинение в перекрестном инцесте, со сладострастием воспроизводимое поэтами и летописцами Возрождения, враждебно настроенными по отношению к Борджиа, а также поэтами-романтиками, оказалось подхваченным в XX веке писателем Джузеппе Портильотти, который предположил, что молодая женщина потребовала издания двух булл, потому что сама не знала, от кого из двух любовников — отца или сына — был ребенок!
Другие историки, напротив, отказываются видеть в Лукреции mulier soluta,«незамужнюю женщину», названную в булле матерью ребенка. Они указывают, что, принимая Лукрецию при дворе Феррары, Альфонс д’Эсте обращался с этим ребенком как с братом своей супруги и сыном папы и неизвестной женщины. Но такое поведение доказывало только его осторожность и желание соблюсти приличия. В семье герцогов Феррары привыкли смешивать законных и незаконных детей, и раз уж сам папа подтверждал происхождение «римского инфанта», приличия были сохранены и ничто не мешало Лукреции держать при себе сына, выдавая его за своего брата.
Скромное рождение «римского инфанта» не помешало ходу переговоров папы и Чезаре с неаполитанским двором по поводу брака Лукреции и принца Альфонса. Король Фредерик тем более благосклонно был настроен к этому браку, что с помощью папы он только что разгромил своих врагов-баронов семьи Сан-Северино — и теперь праздновал победу. 13 февраля 1498 года он с триумфом вошел в свою столицу. Укрепление союза папы и арагонской династии Неаполя было необходимо как никогда. Политика Александра VI была направлена на то, чтобы сделать невозможным возвращение французов в Италию: это была одна из причин, по которой он хотел добиться от Флоренции устранения Савонаролы, бывшего в тосканской республике самым стойким сторонником короля Франции.