Борись за меня
Шрифт:
— Я бы не просила тебя лгать Коннору.
— О чем мне врать? Она улавливает оплошность.
Я быстро говорю, чтобы скрыть это.
— Ни о чем, я просто хочу сказать, что не просила бы тебя скрывать что-то от него.
— Где ты? — она меняет тему.
По тому, как хорошо она ведет разговор, можно подумать, что она адвокат.
— Меня допрашивают?
— А должны?
— Я думаю, что ты упустила свое призвание, стать адвокатом.
Элли смеется.
— Я имею дело с подростками, которые врут о домашнем задании, о том, как они учатся, о том,
Я не хочу врать Элли. Но я также знаю, что не могу рассказать ей об этом. Есть секреты, которые мы можем скрывать от людей, и те, которые мы не можем хранить. Моя просьба не говорить ее мужу и деверю о моей беременности относится к последним.
— Все в порядке, Эллс. Я позвонила не просто так. Я надеялась, что мы сможем поужинать или пообедать в ближайшее время?
В ее вздохе я слышу разочарование. Она знает, что я не собираюсь рассказывать ей о том, что происходит.
— Конечно.
— Хорошо. Как насчет завтра?
— У тебя или у меня?
Ни за что на свете я не пойду к ней.
— У меня.
Она смеется.
— Я подумаю.
У меня дома я не столкнусь с темноволосым зеленоглазым мужчиной, который либо выведет меня из себя, либо разденет догола.
Единственный вариант — избегать.
Я подъезжаю к дому, чувствуя себя потерянной.
Не знаю, как я к этому отношусь. Это мой дом. Место, где я пустила корни и должна быть в безопасности, а теперь этого нет. Земля сдвинулась с места, и я чувствую себя неустойчиво. Предложение Сьерры покинуть Шугарлоуф давит на меня.
С тех пор как она это сказала, я не перестаю задаваться вопросом, права ли она. Возможно, время сейчас самое подходящее.
Этот ребенок заставил меня задуматься о том, что именно удерживает меня здесь. Моя мать уехала, а это была ферма ее семьи. Моя сестра уехала и не задумывалась об этом. Так почему же я так упорно борюсь за то, чтобы удержаться?
Выйдя из машины, я обхватываю себя руками, натягивая свитер поплотнее, и направляюсь к заднему сараю. Там не холодно, но я чувствую, что промерзла до мозга костей.
— Сид, — окликает меня сзади Деклан, заставляя остановиться.
Становится очень трудно избегать этого человека, когда он постоянно появляется.
Я поворачиваюсь.
— Знаешь, это противоположно тому, чтобы держаться подальше, верно?
Его губы превращаются в ухмылку, которая мне всегда нравилась. У него самая лучшая мимика. Я видела каждую из них, запоминала их, возвращала на передний план, когда что-то напоминало мне о нем.
Эта всегда была моей любимой. Искривление губ и дьявольский блеск в глазах говорили о том, что он знает, как раздражают его эти шалости, но все равно вынужден их совершать. Его лицо всегда выдавало его — по крайней мере, я это видела.
— Я хотел уточнить, что произошло той ночью.
— По-моему, ты все сказал, Дек.
Он придвигается ближе, и я напрягаюсь. Если он дотронется до меня, моя решимость может сломаться,
— Да, но я причинил тебе боль.
Я делаю шаг назад.
— Это не в первый раз.
А потом его красивые зеленые глаза становятся печальными, и у меня болит сердце. Он все еще заставляет меня чувствовать то, что, как я знаю, глупо. Я должна быть невосприимчива к грусти, ведь он причинил мне ее достаточно, и я должна уже полностью забыть его.
— Надеюсь, это было в последний раз.
Искренность в его голосе заставляет меня хотеть броситься в его объятия, но я этого не делаю. Я остаюсь на месте и просто киваю.
— Я тоже на это надеюсь, но сомневаюсь.
— А я-то думал, что ты умеешь прощать.
Я пожимаю плечами.
— Когда-то так и было.
— Но я сломал эту девушку.
— Нет, ты бросил ее.
Его руки пробегают по темным волосам, и он издает тихий стон.
— Опять мы не можем завести разговор, в котором я не чувствовал бы себя гребаным мудаком.
Я с трудом сдерживаю замечание об этом. Я не хочу с ним ссориться, во всяком случае, не сейчас. Я слишком взволнована встречей с нашим ребенком, слишком беспокоюсь о будущем и слишком запуталась в том, смогу ли я справиться с решениями, которые мне нужно принять.
— Не хочешь прогуляться со мной? Мне нужно кое-что проверить.
Напряжение, кажется, спадает с его плеч, и он кивает.
— С удовольствием.
Мы начинаем двигаться к большому сараю на задней стороне участка, в котором находится офис Джимми. Я понятия не имею, здесь он или на полях, но обычно в это время дня он занимается различными бумагами и выполняет заказы.
Джимми — лучшее, что есть на этой ферме, и, возможно, он — самая веская причина, по которой я никогда не продавала ее.
— Как ты? — спрашивает Деклан после нескольких минут дружелюбного молчания.
— Нормально. А ты?
— Я в Шугарлоуф.
Я фыркнула.
— Да, это правда. Знаешь, не всегда все было так плохо.
Глаза Деклана встречаются с моими, и под этим взглядом между нами проносится миллион воспоминаний.
— Нет… не было, но сейчас все иначе.
Я стараюсь замедлить свой учащенный пульс и сдержать язвительные замечания. Шугарлоуф в основном остался прежним, это он стал другим.
— Ничто не остается неизменным.
— Нет, и некоторые вещи меняются так, что мы к ним не готовы… — его голос мягок и полон понимания.
— Да, но перемены — это хорошо, верно?
Деклан поднимает одно плечо, а затем разминает шею.
— Я думаю, перемены неизбежны, но кто, черт возьми, знает? Я вернулся сюда, и кое-что здесь осталось таким же, как и восемь лет назад, некоторые люди, или может быть просто люди, совсем не такие, как я помнил.
— Восемь лет — долгий срок, — говорю я, а потом чувствую себя глупо. Восемь лет — это столько, сколько я живу в прошлом.