Бортовой инженер Вселенной
Шрифт:
– А медаль за что?
– За Север Дальний. В личном деле запись есть. Но только вот в реалии медали нету. Получили, но пропала вроде.
– Замотали?
– Чёрт их знает душу. Непонятное мычат чего-то бюрократы, в зад им стрингер ржавый! На марксухе, может быть, вопросов слишком много задаю корявых?
– Всё улажу я, мой друг, не парься.
– Как не парься?! Утащили, суки! Для коллекции, всего скорее, из начальников кому. Я слышал, замполит наш полковой значками увлекается совсем не хило. Вот и версия одна готова. Только кто им заниматься будет?.. И тебе не разрешит начальство за медальку Чебурашку трогать.
– Не расстраивайся, я медальку отыщу твою, уверен будь в том, – засмеялся особист. – Пусть даже потеряли – у другого стырят точно так же: их учить не надо.
Улыбнулся кочегар.
– Обидно до поноса, понимаешь, Саша, до трагических соплей зелёных. Кочегарская задета гордость, честь профессии… Движки сумел я запустить без подогрева даже в сорок пять на минеральном масле, на питании своём вдобавок, без АПА, за это орден надо с лысым Вовой, со звездой Героя, а они всего – медаль-фитюльку. Так и ту же всё равно не дали. Прямо-таки наплевали в душу. И кому? Ведь самому от бога кочегару! Повелитель неба обязательно накажет тварей, отомстит за всё козлам, мерзавцам… Запустить ни у кого не вышло и с АПА, и с подогревом даже. Я один тогда пришёл на базу…
– Знаю. Знаю. Разбирались, как же: на полмесяца тогда застряла единица в белых льдах Безмолвья. Небывалое ЧП в конторе. Каждый наш ракетоносец дальний на учете аж в ЦК – ткнул пальцем особист над головою в небо. – А коллега твой кабину начал греть воздушкою внутри, оболтус, так усердно, что возникла разность: плюс внутри на сорок пять снаружи. Пошутил с температурой мальчик. И пошло бронестекло по центру мощной трещиной от верха к низу. Экипаж встречал во льдах год Новый.
– Как хотелось мне медальку эту для потомков сохранить, да видно – не судьба. Но удивляться глупо. В дураков стране не то возможно!
А Сашуля:
– Брось ты это, ладно, – успокаивать стал, – ту награду обязательно найду и лично передам, не сомневайся, в руки. Да, дружбан, хочу тебе напомнить, дата крупная у нас сегодня. Предприятию, что мы создали, годовщина. Позабыл поди-ка?
– Тьфу ты, господи! Однако, память…
– Память памятью, но только даты мне совсем запоминать не надо. Дата ставится на деле каждом, в разработке у меня какое.
– Ну а я, себе представь, не помню и таких дел не веду, как ты вот. Только всё-таки, считаю, повод подходящий есть сейчас для пира. Не был дома две недели хоть и, но, однако же, готов позволить по программе оторваться полной. Разговор по делу есть тем паче.
– Ну и чудненько! Как-раз закуски прихватил с собой, как знал, в столовой на двоих, предполагал как будто, что товарища сегодня встречу.
– А за выпивкою надо ехать?
– Нет, дежурит завсегда в машине: пол-литровая бутылка спирта, пять бутылок минеральной, местной, к ним прибавь ещё 0,7 портвейна. Всё в багажнике лежит скучает.
– Так помчались. – И к стоянке молча вместе двинулись чекист и Шухов.
А уже через минут десяток особиста «Жигулёнок» красный деловито к Чу-речушке мчался, окаймляла городок какая, словно радуга дугою чудной. Удивительных там мест, красивых, замечательных в достатке было.
И в присмотренном местечке дальнем, под вербой расположились пышной. Одеяло расстелили, ну и разложили не спеша припасы. И стакана два больших, гранёных стали рядышком, солдаты будто.
В них налил по сорок граммов где-то чистый спиртик особист, прозрачный. Минеральною водой разбавил пополам его затем и:
– Выпьем, – произнёс, – за наш тандем фартовый!
– За него! – кивнул согласно Шухов.
Кочегар, чуть поперхнувшись, выпил, а Сашуля же довольно крякнул.
– Хорошо-то как! – сказал, скорее захрустевши огурцом солёным, но, однако же, как свежий, твёрдым.
Инженер, заев лучком зелёным:
– Спирт хороший, – согласился, – правда! Исключительно какой-то мягкий! Рот не жгущий, не дерущий нёбо. Особист, взглянув хитро на небо, и затем – на кочегара, так же:
– Знаешь, Шухов, что, – сказал, – давай-ка мы сейчас с тобой вторую выпьем не за что-нибудь – за власть Советов.
– За неё? Чего же вдруг? Любовью не особенно пылаю к даме.
– Это да. Но мы с тобою спелись только ей благодаря, голубке. Не Советская б когда властюха, так не праздновать бы нам сегодня замечательную годовщину.
– Ничего не понимаю что-то.
– Ничего? Ну что ж, поверь на слово. И за власть давай сначала выпьем, я ж потом приподниму завесу над неясностью.
– Хозяин-барин. Пьём за власть, коль так охота, Саша. Повторили, и Сашуля:
– Помнишь, начиналось-то как всё? – спросил вдруг.
– Помню: вызвал ты меня, чего-то всё мутил, крутил, а после резко крышеванья предложил услуги. Не пойму я одного вот только: власть Советская при чём здесь, Саша?
– Власть при чём?.. А власть при том. Сначала информация пошла формата: «…Кочегар из эскадрильи третьей, Шухов старший лейтенант, торгует автотехникой на всю катушку, перекупщики какую гонят офицеру из Москвы-столицы. Спекулирует товарищ нагло». И ещё сигнал:
«…Преступник также уголовные наладил связи с винзаводами. Скупает оптом там спиртное на разлив, а после в Чу дельцам распространяет лихо. А из факта, что бесплатно поит сослуживцев и друзей знакомых, без ошибки сделать вывод можно: криминальный процветает бизнес, потерявшего советский облик, честь порочащего офицера посадить давно пора какого». Как, товарищ кочегар?
– Сурово. Не рассказывал чего же раньше? Для чего хранил в секрете тайну.
– А присматривался. Время, друг мой, царь и Бог всего на свете белом. Так не всё ещё, товарищ, это: электроника, одежда, кожа, заграничное добро иное – в сейфе тонночка бумаг хранится. А купеческий кураж в Ростове?.. Как облупленного, видишь, знаю.
Шухов вздрогнул, про кураж как только речь зашла, кабак ростовский вспомнив, где поужинал когда-то славно, и румянец лёгкий щёки тронул.
Особист, заметив то:
– Вот видишь: фирма веников не вяжет наша, – улыбнулся широко, – всё знаем.
По стаканам спирт разлил, а Шухов, чуть прикрыв глаза, Ростов представил.
…В ОВГ как раз прошёл там только ВЛК, а в Чу шёл ночью поезд, и поэтому свободный вечер, исключительно приятный, летний, в ресторан с собой повёл за руку.
…Рюмка первая – и грусть чего-то ни с того и ни с сего, как будто в душу лапами вцепилась кошкой. Коньячком её. Она сильнее, да ансамбль ещё достал попсою, доконал, грустить мешая тихо. Как заткнуть его? И как в полёте Шухов сложную решил задачу: до упора оплатив ансамблю, заказал ему играть весь вечер исключительно одну лишь песню, игнорируя других заказы.