Босиком по Нью-Йорку
Шрифт:
К тому времени были внесены последние конституционные поправки, дающие право жителям владеть огнестрельным оружием. А в молодой американской литературе зарождался приключенческий жанр. Недаром же говорят, что Америка сложилась вокруг дула «Смита и Вессона».
ххх
Неподалеку от нас за одним из столов расположился упитанный длинногривый парень: сел на подушку, поставил возле себя два ящика с патронами, на стол – смотровую трубу, у стола – четыре винтовки. Судя по всему, спешить ему некуда, и отсюда он не уйдет, пока не
Вдали – три ряда мишеней. Мишени различные: начиная от обычного черного круга и заканчивая портретами и плакатами. Можно увидеть изрешеченные пулями портреты Гитлера, Махмуда Ахмадинежада и даже какой-то миловидной девушки.
– Наверное, это чья-то бывшая любовница или жена, – полушутя высказывает догадку коренастый джентльмен в спецовке. – Меня зовут Франк.
У Франка выщербленные зубы, шрам на лбу, и, вообще, он похож на разбойника. Но по ходу разговора открывается, что внешность в данном случае обманчива.
– Я работаю в береговой охране спасателем, так что с оружием днюю и ночую, – говорит Франк, вынимая из футляра браунинг. – Сколько у меня пистолетов? Беретта, вальтер, кольт... Всего – девять! Знаете, когда я стреляю, то испытываю почти такое же удовольствие, как от секса, – на стрельбище я разряжаюсь… Чем еще хороша стрельба – нет предела совершенству, ты можешь улучшать результат до бесконечности, пока из десяти выстрелов не выбьешь десять булзай.
(На языке американских стрелков «булзай» означает то же, что у русских «попасть в десятку или в яблочко». – авт.)
– А почему вы не на охоте?
– Я оленей не стреляю, – смутившись, отвечает Франк. – Когда-то убил одного, потом он мне снился по ночам в кошмарах. Теперь хожу только на фазанов. В последние годы охотиться стало опасно – полно лихачей и пьяных. Фильмы про ковбоев в Америке давно вышли из моды, теперь стало модно ковбойствовать в жизни.
ххх
Споры о том, должно ли быть узаконено право на частное владение огнестрельным оружием и как далеко это право должно распространяться, ведутся в Америке давно. Вопрос этот вспыхивает с новой силой всякий раз, когда какой-нибудь псих устраивает очередную бойню, причем убивает из законно приобретенного оружия – своего собственного или родительского. Периодические сообщения о расстрелянных студентах в колледжах и школах Коннектикута или Виржинии, увы, тоже стали неизменной частью современной американской жизни. (Чего только стоит недавняя трагедия в городке Ньютаун, штат Коннектикут, когда психически нездоровый юноша из полуавтоматической винтовки “Marlin” застрелил в одной школе 27 детей и преподавателей!)
После очередной такой бойни вся страна одевается в траур, а в Конгрессе начинаются дебаты о необходимости кардинального пересмотра существующей системы продажи огнестрельного оружия. Однако хорошо известно, что реформа по ужесточению продажи или полного запрета частного владения оружием заденет не только культурные традиции и конституционные права американцев, но и финансовые интересы
Свободная продажа огнестрельного оружия, разумеется, на руку бандам в «урбанистических клоаках» – Нью-Йорке, Чикаго и Лос-Анджелесе, с которыми полиция и ФБР ведут смертельную войну.
А эти белые благовоспитанные провинциалы из Лонг-Айленда, пришедшие сегодня на стрельбище пострелять по мишеням и посудачить о жизни, совершенно неопасны…
ххх
Тишину разрывают выстрелы. Возле одного стола сидит аккуратно одетый господин в берете. Любовно протирает тряпочкой ружье Хавкин. Ружье красивое, с декоративной отделкой приклада. На столе перед ним щеточки, шомпола, кисточки.
– Это такое удовольствие! Вы всыпаете порох в ствол, загоняете плотно пыж, затем все утрамбовываете, – делится эстет. – А после выстрела тебя ждет новый ритуал – чистка ружья.
– Классное ружье! – говорит подошедший стрелок. – У меня дома две роскошные коллекции: книг и пистолетов.
– А где вы их храните? Имею в виду пистолеты, – спрашиваю.
– В специальном сейфе под сигнализацией. Моему сыну девять лет, еще ребенок, а уже просит: «Дэд, дай пострелять». А я ему: «Рано еще. Меня отец сюда впервые привел и дал выстрелить, когда мне было двенадцать лет».
– По всему видно, вы одобряете право человека владеть огнестрельным оружием, не так ли?
– Я одобряю право человека защищать свою жизнь и свою семью. Убить можно чем угодно, даже сковородкой. Сначала человек решает убить, а потом начинает думать, как это ему сделать. Верно ведь? А еще каждый человек имеет право получать удовольствие от любых вещей, если это никак не вредит окружающим.
Собрался небольшой кружок стрелков, каждый начал высказывать свое мнение на этот счет. Подошел и мой приятель Серега:
– Раз у тебя сегодня такой милитаристский день, давай прошвырнемся по нашим оружейным магазинам и базарам. Может, купишь себе что-нибудь для души.
2012 г.
АРЕСТУЙТЕ МОЕГО СЫНА!
ОТКРЫТО ДЛЯ ВСЕХ
Сегодня трудно определить, когда слова Татьяны соответствуют действительности, а когда сказанное ею – домысел, плод болезненного воображения. Полусогнутая, она ходит по квартире в многоэтажном доме в районе Дилэнси, который уже не первый год занимает лидирующее место в Манхэттене по продаже наркотиков. Знаменитая Pits Street находится недалеко от дома, где живет Татьяна. Наркоторговцы, в основном пуэрториканцы, живущие на Pits Street, обнаглели до того, что продают наркотики прямо из окон своих квартир.