Босс на блюдечке
Шрифт:
Демьян прилетает из Франции тем же вечером и привозит мне сувенир. Я вежливо его благодарю. Мы не возвращаемся к теме Адама, и оба делаем вид, что размолвки не было, но что-то в наших отношениях натягивается: я больше не общаюсь с ним неформально, он больше не интересуется моими успехами — между нами словно пробежала черная кошка.
Что ж, философски подхожу к этому я, вот все и встало на свои места: он — мой босс, а я — сотрудник его компании. Все так, как и должно быть.
Неделя тянется невыносимо долго, и когда, наконец, наступают выходные, я с удивлением понимаю, что радуюсь им как никогда.
Утром в субботу мне звонит Екатерина Валерьевна:
— Доброе утро, надеюсь, я тебя не разбудила?
46
— Нет, уже полдень, и как бы я не любила поспать, в это время я уже бодрствую, — я невольно улыбаюсь, предвкушая нашу с ней встречу.
— Ох, хорошо, а то я уже не знаю, чем бы заняться. Ирина с самого утра убежала по каким-то своим делам, бросив меня одну, Женя уехал в свой клуб, и я хожу по дому как неприкаянное привидение. Какие у тебя планы на сегодня? Может, встретимся?
— С удовольствием. Я тоже одна: Эмилия сейчас на рынке, там каждые выходные завоз новых книг, так что я буду только рада развеяться.
— Просто замечательно. Что насчет Весеннего? Можем пообедать там, а после прогуляться по парку или придумать что-нибудь еще.
— Звучит потрясающе. Уже одеваюсь.
— Тогда до скорой встречи.
Положив трубку, я с радостным предвкушением открываю дверцу нашего гардероба: никаких сегодня каблуков, мне хочется легкости и летнего настроения, хочется проказ и беззаботности, поэтому, порывшись на полках, я вытаскиваю на свет белую футболку с ярким принтом и короткие подранные джинсовые шорты. Сегодня я не наношу никакого макияжа и обхожусь без каких либо украшений, распускаю вечно собранные волосы, слегка придав им объема рукой, на ноги надеваю красные кеды, прячу глаза за большими солнцезащитными очками, прихватываю маленький тряпочный рюкзачок и вуаля — из зеркала на меня смотрит беспечная молодая девушка, в которой ни одна живая душа не признает личного ассистента владельца одного из крупнейших в стране холдингов. Я остаюсь довольна своим видом и, послав самой себе воздушный поцелуй, бегу на встречу.
При моем появлении Екатерина Валерьевна удивленно поднимает брови. Я внезапно смущаюсь, сообразив, что мой внешний вид может ей не понравиться, но уже через мгновение на ее лице появляется одобрительное выражение.
— Тебе очень идет новый стиль, — отмечает она, — ты будто лет на пять помолодела, выглядишь такой юной, такой свежей.
— Спасибо, захотелось чего-то… новенького. Вы тоже потрясающе выглядите.
На ней элегантная светло-серая блузка и бежевая юбка до колен — и в них она выглядит как воистину роскошная женщина.
— Ты очень мила. Я столько слышала про это место, но никогда здесь не была. Как по-твоему, нам стоит сначала пообедать или прогуляться?
— Честно говоря, я сегодня еще не завтракала, поэтому я бы сейчас с удовольствием съела половину блюд во-о-он в том маленьком ресторанчике, откуда соблазнительно пахнет едой, а потом прогулялась по аллеям. Здесь множество чудесных местечек, к примеру, если идти по той тропинке, то можно выйти к маленькому пруду с утками. Об этом мало кто знает.
— Мне нравится этот план. Что ж, тогда вперед, набивать желудок!
Мы отлично проводим время: обедаем в летней веранде уютного ресторанчика, безмятежно изучая проходящих мимо людей, комментируем какие-то необычные костюмы или интересные события, шушукаемся, как лучшие подружки, хихикаем над какими-то совершенно несмешными вещами — и искренне наслаждаемся обществом друг друга.
После восхитительного десерта, должное которому воздала даже привыкшая к заграничным лакомствам Екатерина Валерьевна, я показываю ей пруд, в котором уже плавают две пары уток.
Мы садимся на скамейку и смотрим, как птицы рассекают водную гладь.
— Возможно, я влезаю не в свое дело, — нерешительно говорит моя спутница, — но… вы с Демьяном поссорились?
47
— С чего вы это взяли? — я удивленно перевожу на нее взгляд.
— Он уже вторую неделю не в духе. Демьян, конечно, не подает виду, что что-то не так, но я знаю своего сына лучше, чем кто-либо другой, и я вижу, что его что-то гнетет.
— У нас была… небольшая размолвка, — выдавливаю я из себя, — но я не думаю, что причина его плохого настроения в этом.
— А мне кажется, что в этом, — не соглашается она, — и, судя по твоему вмиг испортившемуся настроению, тебя тоже расстраивает эта «размолвка».
— Мне… его не хватает, — вдруг сознаюсь я и тут же пугаюсь своего признания, — не поймите меня превратно, я вовсе не имела в виду ничего такого… Просто… Раньше наше общение было… неформальным, даже, наверное, дружеским: у нас были свои шутки, свои маленькие традиции, мы были на одной волне и понимали друг друга с полуслова, а теперь… Между нами будто черная кошка пробежала, и мы стали… как босс и подчиненная, — я горько смеюсь. — Простите, так глупо жаловаться на это маме своего начальника. Просто нереально глупо.
Я смущенно отворачиваюсь, но Екатерина Валерьевна мягко накрывает мои руки своими:
— Ксения, я уверена на все сто процентов, что у вас с Демьяном все наладится. У нас с Женей тоже вначале не все было гладко, но мы сумели преодолеть наши разногласия и прийти к взаимопониманию. И у вас с Демьяном тоже все получится, нужно всего лишь сесть и поговорить. И… — она вдруг лукаво улыбается, — почему бы не сделать это прямо сейчас? Мы здесь!
Последнюю фразу она произносит, глядя куда-то за мою спину. Я в недоумении оборачиваюсь — и замираю: к нам уверенной походкой идет Демьян.
Изумленно смотрю на Екатерину Валерьевну, но она лишь подмигивает мне, а затем всецело обращается свое внимание на подошедшего к нам сына. Я следую ее примеру.
Демьян выглядит… иначе. Я впервые вижу его не в строгом костюме, и потому сейчас передо мной будто другой человек. Он в светлых брюках и белой рубашке с закатанными рукавами и с двумя расстегнутыми сверху пуговицами. Волосы слегка взъерошены, на щеках и подбородке легкая щетина, на глазах — солнцезащитные очки. Выглядит он как модель с обложки стильного журнала, и я испытываю рядом с ним какую-то незнакомую, непривычную мне робость, подкрепляемую своим слишком неказистым на его фоне внешним видом.