Ботаники не сдаются
Шрифт:
— Ха-ха! Сначала выживи, Клюв!
— Что-о?! Ах ты, вредная Мелочь! А ну иди сюда!
Мы сорвались с места и помчались по квартире — я впереди, Ванька за мной. Убегать и уворачиваться мне было не впервой (все детство с Лялькой гоняли друг друга), так что моя прыткость стала для парня сюрпризом.
— Стой!
— Сам дурак!
Честное слово, получилось как-то само собой, но когда рука Воробышка чуть не вцепилась в шевелюру, я на бегу схватила с кресла
— Что?! — гляделки потрясенно моргнули. — Да ты совсем, что ли, страх потеряла, Уфимце…
Н-на! Подушка просвистела над моей головой и впечаталась в изумленную физиономию еще раз. А нечего зевать! Подумаешь, мордаха симпатичная! Отбросив подушку, я перепрыгнула через журнальный столик (хорошо быть легкой) и помчалась на кухню.
М-да. Не очень мудрое решение. Там-то меня разъяренный Птеродактиль и зажал.
— Ой, гляди, Вань! Там в окно кто-то смотрит! Кажется, к малышу Карлсон прилетел!
Воробышек отвлекся всего на секунду, но мне хватило. Юркнув под накачанным трицепсом, я выскочила из кухни, влетела в комнату и… взвилась в воздух, наконец-то пойманная длинными и сильными руками Воробышка. Но поймав меня, парень споткнулся о тапок, и мы вместе с ним шлепнулись на диван, опрокинув на пол поднос с чашками и остатками кофе. Стали бороться, пока мои собственные руки не оказались заведены за спину, а Ванька, пыхтя от злости, лежал на мне.
— Поймал! К малышу, значит…
Волосы растрепались, очки слетели, парень был вдвое тяжелее, но просить отпустить и слезть с меня гордость не позволила. Так и смотрели друг на друга, соприкасаясь грудью и почти соприкасаясь лицами. Прошла минута. Дыхание замерло, а злость вдруг сошла на нет. Даже в полутемной комнате и без очков, я видела, как внимательно Воробышек меня рассматривает…
Может, решает, как лучше из этого положения душить? Или размышляет, из чего бы сподручнее свернуть кляп? А может… Я сглотнула. Может быть, он собрался… Нет, не может быть! Но сердце вдруг встрепенулось и застучало в груди. К щекам мгновенно прилила кровь. И снова (честное слово, это не я! Просто Ванька тяжелый!) губы сами раскрылись на тяжелом вдохе.
Голос у Воробышка охрип, и дыхание тоже. Пальцы парня на моих запястьях сжались туже.
— Что, Зубрилка? Чего замерла? Ждешь, что я тебя поцелую?
— Что?
— Ну, как же, такой шанс, я не слепой. Будешь потом своим друзьям-ботанам хвастаться, кто тебя целоваться учил. Ты же у нас по всем статьям неопытная, я прав?
Язык онемел, и парень ответил сам.
— Вижу, что прав. Ну, нет уж, Уфимцева, не надейся, — Ванька вернул мне тонкую ухмылочку. — Мне и без тебя девчонок хватает, и куда отзывчивее. Надеюсь, ты понимаешь, о чем я? И если бы не твои дурацкие рефераты, я бы сейчас…
Он не закончил, но я и так догадалась, чем бы он сейчас занимался и с кем.
Понимала ли я? Да уж, конечно!
— Да на здоровье!
—
— Это ты не мечтай!
— Ха-ха, насмешила, — и ведь действительно посмеялся.
— Почему же тогда не слезешь с меня? Клюв!
— Боюсь, что сбежишь и еще одного хомячка придушишь. Злодейка! Может, тебя связать, чтобы мир обезопасить?
Я завозилась под парнем, и устало сказала:
— Отпусти. Никого я не придушу. — И отвернулась. Совсем. Надоел он мне, даже настроение испортилось.
Ванька отпустил. Сполз с меня, а следом и с дивана.
— Твою мать… — выругался, увидев на светлом ковре кофейную жижу и разбитые чашки. — Теперь убирать надо, — сказал, — иначе Илюха с меня три шкуры спустит. Вставай, Уфимцева! — Воробышек поднял с пола очки и положил их возле моего плеча. Посмотрел с досадой и укором (видимо, и правда, не мог мне девчонок простить). — Бери тряпку в руки, будем заметать следы твоего неудавшегося преступления.
Пол и ковер мы скоблили минут пятнадцать, и еще столько же наводили порядок после нашей беготни. А потом я пошла в кухню и сделала себе один кофе и один большущий бутерброд. Нагло все слопав, вернулась в комнату и забралась на диван — подальше от Воробышка, который (ну, надо же!) заканчивал читать физику!
— Вкусно? — с завистью и злостью спросил Ванька.
— Не очень. Мало! У тебя тут с голоду помрешь. Одно из двух: или ты жадина, или лентяй!
— Или кто-то много ест.
— Все-таки жадина, — невесело констатировала факт и съела последний кусочек.
— Много болтаешь, Зубрилка. Ты мне мешаешь учить.
Ой-ой-ой, какие мы правильные. Так и захотелось навредничать.
Нащупав пульт, я включила телевизор и нашла в памяти канала нужную передачу. Сделав звук погромче, откинулась на подушки.
— Да, расслабься, малыш. Все равно для того, чем ты собирался заняться с Рыжей, много ума не надо! Хватит и птичьего ай-кью. А «Тачка на прокачку», между прочим, я тоже люблю смотреть! Я бы на колеса этого мустанга литые диски со спиннерами поставила и модифицировала двигатель. Добавила бы трубчатый коллектор с расчетом на высокие обороты, чтобы мощность увеличить, а перед турбиной — дополнительную камеру сгорания, как на гоночных автомобилях «Формулы 1». А еще бы двери от Ламборгини, чтобы откидывались вверх. О! И Сабвуферы! Вот сабвуферы точно! И можно на трек! И не пялься на меня Воробышек, не собираюсь я тебя травить. Нужен ты мне, как дохлый хомячок зоопарку…
POV Воробышек
Это звонок. Настойчивый телефонный звонок, но мозг не хочет просыпаться. Ему продолжает сниться какая-то чушь. В этой чуши я стою на учебной кафедре у доски, в костюме тройке с галстуком, свечусь от счастья, как новая копейка, и сыплю формулами направо и налево, как последний затюканный ботан. А во всей аудитории присутствует одна лишь Уфимцева. Сидит королевой в первом ряду — мелочь в очках, и одобрительно кивает головой: «Правильно, Ваня. Молодец, Ваня…»