Боттичелли
Шрифт:
Синьория, пришедшая к власти в марте 1498 года и запретившая Савонароле читать проповеди, состояла из противников доминиканца и не скрывала этого. Город затаился в ожидании – развязка приближалась. К угрозе Рима наложить на Флоренцию интердикт отнеслись со всей серьезностью. Где-то за закрытыми дверями дворцов и монастырей решалась судьба Флоренции. Однако монаха пока еще не решались отдать в руки папы; кто знает, сколько у него осталось сторонников в городе? А папский суд не сулил Савонароле ничего хорошего. 18 марта фра Джироламо произнес свою последнюю проповедь. В ней он призывал Францию, Испанию, Англию и Венгрию объединить свои усилия, чтобы сбросить папу. После этого он снова замолчал.
Но умиротворения не наступило. Вскоре Симоне принес новость: некий францисканский монах предложил
Рано утром на площади Синьории стал собираться народ. Многие пришли с корзинками, в которых на случай долгого ожидания запасли завтрак, мужчины несли бурдюки вина, чтобы утолять жажду. Был здесь и Сандро, увидевший посреди площади две громадные кучи хвороста, облитые смолой. Между ними ущельем в горах зиял узкий проход, через который и должны были пройти испытуемые. Наконец на лоджии деи Ланци появился Савонарола в окружении двухсот доминиканцев, а другую сторону лоджии оккупировали их оппоненты. Те, кому предстояло подвергнуться испытанию, молились. Францисканец дрожал так, что у него не попадал зуб на зуб. Ему, похоже, не слишком хотелось подвергаться опасности и он готов был отказаться от своего обета. Братья по ордену пришли ему на помощь: они сообщили членам Синьории, что их сотоварищ отказывается бежать между двумя кострами, поскольку на нем всего лишь белая рубаха, а на доминиканце сутана, в которой может спрятаться дьявол, чтобы защитить своего сообщника от огня. К неудовольствию собравшихся, последовали долгие дебаты, в результате которых доминиканец также должен был облачиться в белую рубаху. Когда городская стража хотела уже бросить факелы на груды хвороста, возникло новое осложнение: Савонарола потребовал, чтобы доминиканец нес перед собою Святые Дары. После чего францисканцы заявили, что они против того, чтобы давать доминиканцу такое преимущество.
Как истинные итальянцы, стороны начали осыпать друг друга ругательствами, но их пререкания вдруг были заглушены страшным раскатом грома. Хлынул ливень, хворост моментально намок. Этого было вполне достаточно, чтобы вызвать гнев собравшихся: испытания были отложены. Толпа стала расходиться, на чем свет стоит ругая «проклятого монаха», который своими требованиями лишил их такого зрелища. Но поскольку дождь скоро кончился, все повернули обратно на площадь. Собравшиеся были раздражены, хватало одной искры, чтобы вспыхнуло пламя. И это случилось. В три часа пополудни доминиканцы вышли из лоджии и отправились в монастырь, чтобы поспеть к вечерней службе. Кто-то крикнул из толпы: «Убирайтесь, чтобы вы все пропадом пропали! Трусы!» Кто-то бросил камень, и монахи в страхе побежали к монастырю Сан-Марко. Толпа бросилась их преследовать. Двое монахов были сбиты с ног и остались лежать на площади, обливаясь кровью. Другие же успели добежать до монастыря и захлопнуть дверь перед носом преследователей. Это еще больше раззадорило толпу: «Мы вас все равно достанем!» Из ближайших дворов были принесены снопы соломы, которые стали складывать у ворот. К стенам приставили лестницы. Монахи, забравшись на крышу, начали метать в нападающих черепицу.
С наступлением темноты начался настоящий штурм монастыря. Защищавший Савонаролу Франческо Валори выбрался из окна монастыря, чтобы добиться от Синьории мер для защиты доминиканцев. Но он был пойман на улице и без долгих разговоров изрублен на куски. Толпа зверела на глазах. Штурм монастыря продолжался до утра, причем в толчее погибло около сотни человек. Наконец осаждающие смогли перебраться через высокие стены
Наконец Савонаролу схватили и потащили на площадь, осыпая ударами. Разъяренная толпа сорвала с него сутану, в него плевали, разбили ему в кровь лицо. Он упал на колени. Его наверняка бы тут же и убили, но неожиданно появился конный отряд городской стражи. Капитан, расшвыряв толпу, пробился к уже лежащему на земле монаху, за шиворот поднял его на ноги и, подгоняя шпагой, потащил к палаццо Веккьо. Так начались те мучения, которых Савонарола так страстно жаждал. Было все это в Вербное воскресенье 1498 года.
Савонаролу заключили в башню. После короткого сна на полу своей камеры он был грубо разбужен пинком и предстал перед своими судьями. Когда он отказался признать, что все его видения внушены дьяволом, ему связали руки за спиной и с помощью особого приспособления вздернули к потолку камеры. Началась пытка «страппада», когда пытаемого сначала поднимают вверх, а потом резко опускают на пол. После третьего подъема ему вывихнули руки и он потерял сознание. Его перетащили в камеру, где он отбывал заключение. На следующий день его снова пытали – на этот раз он был подвешен над жаровней, угли которой жгли ему ноги. Но и теперь он ни в чем не признался.
Допросы Савонаролы вызвали в городе большой интерес. На площади перед Синьорией все время толпился народ, ожидая появления писца или одного из подручных палача, которые под большим секретом рассказывали своим знакомым, что теперь делают с монахом и что он сказал. Сандро также часто приходил на площадь. Ему обязательно нужно было получить ответ на мучивший его вопрос: еретик Савонарола или нет? Ведь от этого зависела вся его дальнейшая жизнь! Не только он один находился в таком положении – ведь могло случиться так, что флорентийцы поклонялись не тому Богу. Но пока точных сведений никто дать не мог. На площади говорили о том, что папа прислал специальное письмо, в котором сообщал, что готов простить флорентийцам такой тяжкий грех, как нападение на монастырь, при условии, что Флоренция выдаст Риму Савонаролу. Городские власти отказались это сделать: они разберутся сами!
То, что фра Джироламо не признавался в ереси – а это тотчас же стало известно в городе, – вызвало в народе колебания. Монах действительно вел себя как мученик, выдерживая самые невероятные пытки. Почти сойдя с ума от боли, Савонарола наконец сделал признания, но они оказались столь туманны, что не доказали со всей очевидностью его вину. Кроме того, вскоре он собрался с силами и опроверг свои признания. Нотариус Кекконе, записывавший процесс, это опровержение не записал. Протокол допроса с признанием Савонаролы был обнародован, но в него теперь мало кто поверил. Тем более что Кекконе быстро повинился, что записал сказанное не полностью, и это очень быстро стало известно на площади.
Савонарола по-прежнему находился в камере, закованный в цепи, причинявшие ему страшные муки. Но еще большую боль ему, видимо, доставило то, что монахи из монастыря Сан-Марко отреклись от своего приора и объявили его еретиком. Кроме того, он и сам начал сомневаться, действительно ли его поступками руководил Бог. На пятый день второго допроса, когда его снова привязали за руки, чтобы поднять к потолку, он упал на колени перед своими палачами и попросил их прекратить пытку – он признается во всем. Кекконе сунул ему перо в руку, чтобы он подписал заготовленное признание. На площади шептались, что Савонарола предрек ему смерть через полгода – так и случилось, хотя не исключено, что это всего лишь легенда. После этого он подписал признание в ереси.