Боя часов я так и не услышал

Венцель Виктор Доминик

Ника молчала, все больше напоминая заводную куклу, из которой вынули механизм. Впрочем, она так давно стала замкнутой, что это уже никого не удивляло. Даже меня, а я очень люблю свою сестру. Всех трех, вернее.

Время шло, и у Ники появилось еще четыре кольца. Первое – от уличного музыканта, второе – от хозяина мясной лавки, третье – от мрачного солдата, недавно вернувшегося с войны, а четвертое – от владелицы консерватории. Моя сестра увлекалась не только мужчинами, кстати говоря. Не смотря на то, что все люди были разными, конец у них был почти одинаковым. Музыканта Ника задушила струной, хозяина

лавки толкнула в топку камина, а солдата и владелицу консерватории банально застрелила из старинного мушкета, который получила в подарок на первую свадьбу.

– Все дело в том, что люди стали необязательными, – вздыхала вторая Ника, запирая на ключ девятую спальню на четырнадцатом этаже, – Клятвы ничего не значат, а кольца – это не символ единства душ и тел, а только фикция и бижутерия. Чувствую я, милочка, останемся мы вдовами.

– Зато, какими богатыми, – поправляла ее третья, бережно расчесывая длинные волосы Ники костяным гребнем с драгоценными камнями, – Три головы лучше, чем одна, так что найдем выход из положения. Не волнуйся, милочка. Ты не одна.

Ника, и правда, ни минуты не была одна. Возможно, из-за этого и страдала больше всего, но какая теперь разница? Десятым ее мужем был офицер полиции. Папа был очень против этой женитьбы, и искренне обрадовался, когда Ники попросили его помочь избавиться от тела. К счастью, на этот раз крови было мало – кухонный молоток для отбивных проделал в черепе супруга маленькую вмятину, не более того. Труп отправили к остальным, а вот форму – оставили.

Одиннадцатый муж был хитроумным мошенником, который обобрал добрую половину игорных домов в Столице, и сразу смекнул, что здесь что-то не чисто, когда узрел всю коллекцию обручальных колец, висящих на стене славы Ники. Помимо живого воображения, он оказался на редкость быстрым и живучим – почти добрался до лифта, но вторая Ника перебила ему кочергой позвоночник, а третья, кажется, отрубила ему голову лифтовыми дверями, вовремя нажав на кнопку. Как позже выяснилось, денег при нем не оказалось.

– Ну, ошиблись, с кем не бывает, – пожимала плечами вторая Ника, – В следующий раз будем осмотрительнее. Разве это проблема? Видишь, милочка, он оказался не только пустозвоном, но еще и…

– Еще и бедным пустозвоном, – подтверждала третья, затаскивая тело в лифт, – А это гораздо хуже, если что. Но ты не переживай, мы найдем тебе еще одного. С ним точно не прогадаем.

Двенадцатый муж Ники был известным писателем. Настолько плодотворным, что даже посвятил ей целый цикл собственных книг под названием «Ангелы тоже плачут». Даже не знаю, может, читали его? Как по мне – чушь полная, но что ребенок смыслит в серьезной литературе?

Этот господин постоянно хлебал абсент и курил огромную трубку, наполняя ее самым отвратительным в мире табаком. Его сгубило курение. Вернее, трубка, которую Ника вбила тому в глотку с такой силой, что та вошла ему в горло целиком. Да, ревность Ники, порою, не знала границ. Бедная девочка. Очень скучаю по ней.

– Ну, двенадцать раз замужем, это не тринадцать, – утешала ее тогда бабушка Анна, подливая одной рукой чай в кружку на следующее утро, после убийства, – Хоть не чертова дюжина, и то хорошо. Главное, это верить в Бога, а все остальное – приложится. И вы, барышни, послушайте то, что я говорю!

При этих словах она грозила пальцем двум другим Никам, которые в ответ только фыркали и усмехались.

Писатель умер, его книги отправились в камин. Так в Доме появилась двенадцатая спальня, запертая на замок. Знаете, я думаю, что бабушка Анна была права. Тринадцать – не самое счастливое число. Именно накануне тринадцатой свадьбы Ника пропала. Вернее, пропали все три Ники, оставив после себя только связку ключей, да обручальные кольца. Ее жених – оперный певец, красавец, баловень судьбы и звезда всех местных кабаре, покончил с собой, едва узнав об этом.

Я прохожу по лестнице, минуя четырнадцатый этаж.

Возвращайся назад, сестренка. Мне так тебя не хватает.

2

Квартира на восьмом этаже всегда казалась Рейнхольду бесполезно большой и невероятно пустой, сколько бы техники, мебели и всяких мелочей он не покупал. Создавать уют очень трудно, если голова забита совсем другим, и у тебя нет никакого желания этим заниматься. Кухонная утварь, мягкие уголки, светодиодные лампы и светильники, новая сантехника и длинношерстные ковры были бессильны наполнить теплом квартиру доктора Кестнера, и смотрелись маленькими островками жизни в бесконечной холодной пустыне голых стен и бессмысленно огромных окон. Видимо, в этом городе все у архитекторов какой-то тайный фетиш на эту тему.

Рейнхольд запер дверь, бросил ключи на полочку у входа и сковырнул ботинки. Настенные часы напротив укоризненно указывали четыре утра. Да уж, день сегодня был долгим и невероятно тяжелым. Поэтому маленький перерыв, который ему позволили взять в Клинике кажется какой-то издевкой.

– Возьмите только то, что вам будет действительно необходимо, – сухо сказал бесцветный голос в желтом телефоне, – Остальное, менее важное, вам доставит наша служба охраны в течение пары-тройки дней. Не переживайте, Райн, мы проследим за безопасностью вашей семьи, пока вы будете заняты. Клиника всегда заботится о своих сотрудниках.

Да уж. Ферма трупов всегда заботится о состоянии тел, это правда. Ему вспомнился разговор двух лаборантов, свидетелем которого он стал незадолго до ухода. «Ферма тел – говорил один другому, конспиративно понизив голос, – Это научно-исследовательское учреждение, где изучается разложение человеческого тела в различных условиях. Эти исследования помогают судебным медикам и антропологам получить более точную информацию в ходе раскрытия преступлений. Правда, вот мнение общественности об этом деле расходятся, понимаешь ли. Не все считают это правильным.

– И такое место есть в Хранителе? – спрашивал его второй, открыв рот, на что первый только пожимал плечами. Да, воистину, незнание – есть благо. Если бы эти ребята осознавали на самом деле, что находится на подземных этажах Клиники, то…

Рейнхольд расстегнул куртку, бросил ее на спинку кресла и босиком прошел в гостиную. Вернее, когда-то это место и, правда, было гостиной, но теперь оно превратилось в настоящий медицинский склад. Не слишком большая потеря для квартиры, ведь гости в его доме бывают очень и очень редко. А если и приходят, то говорят только и исключительно о болезни Катрин и все чаще надевают белые халаты.