Боярин. Князь Рязанский. Книга 1
Шрифт:
— Торговлишкой разной. Хотят, вот, кузню ставить, и скобянкой торговать. Но не разрешают им… Грят, на кузнецкой стороне мест нет.
— Вот! — Обрадовался я. — Я договорюсь с князем. Кузню поставишь, а на моём подворье лавку скобяную, аптеку, лекарню. Князей лечить будешь.
— Мягко стелешь, княже…
— Ей Богу, не обижу. Не пожалеешь. Нужен ты мне, — повторил я. — Если не подведёшь, я и тебе хоромы поставлю. С Рязанью торговать будешь, на откуп бери любой товар.
— Иди ты!?
— Сам иди, — сказал я, и рассмеялся. — Я сейчас — Великий Князь Рязанский, а не фунт изюма, — произнёс я, и строго посмотрел на старика.
Он глянул мне в глаза, и как-то вдруг быстро, и неожиданно, бухнулся в пол лицом, ловко выкрутившись из-за стола.
— Прости, батюшка, Князь Михаил Рязанский. Не сразумел. Прости.
— Будет тебе, отче. Ты приказчиком у меня на подворье сможешь?
— Смогу, с Божьей помощью.
— Вот и сговорились. Я в Рязань завтра отъеду. Приходи ко двору воеводы московского, я тебя представлю его ключнику. За стройкой пригляд нужен. Сколь у тебя сынов?
— Восемь.
— Скокма?
— И шесть дочек. Те замужние. И сыны с семьями.
— Орёл… — с уважением посмотрел я на деда. — Не хворые?
— Обижаешь…
— Звиняй, не подумавши ляпнул. И сколько вас всего?
Дед зашевелил пальцами и губами.
— Сорок восемь душ. Со мной.
— Это я славно зашёл, — пробормотал я. — Всех взрослых беру на службу, и на содержание.
— Спаси тебя Бог, Князь.
Ключник воеводы встретил меня, когда я вернулся от своего приказчика.
— От Князя Ивана люди приходили. Дважды. К себе зовут.
Я быстро дошёл до Хором Княжеских, и поднялся в покои. Стража уже пропускала меня, не спрашивая, «кто и зачем». Не путаясь в многочисленных переходах и лестницах, я нашёл покои Ивана. Там был и Князь Василий. Они с Иваном тихо разговаривали, склонившись головами друг к другу.
— Князь Рязанский, прибыл по указанию Князей Московских, — доложился я громко, щёлкнув подбитыми железом каблуками. Кожаные у меня стирались за месяц. Слишком уж я «давил пятку», как говаривал мой настоящий дед.
— Чем это он клацнул? — Спросил Василий.
— Толи зубами? — Предположил Иван, и засмеялся.
Засмеялся и Василий. Отсмеявшись, Князь Василий подозвал меня рукой, и указал на скамью, стоящую перед ними.
— Садись. Сказывай свой секрет кирпичный.
Я прошёл. Сел.
— Секрет простой. Глина должна быть не жирной, как гончарная, и не сухой. Глину надоть хорошенько вымесить, чтобы дух из неё вышел. Тогда, коды кирпич выпечется, он не будет дырявый. Перед печкой сушить его надоть долго, но не на солнце, а в тени. А главное — печь правильную иметь. Вот и весь секрет.
— Весь секрет… — прошептал князь, — А про печь правильную, что знаешь?
— Знаю, княже, главное.
— Ну?
— В обжиге четыре важных дела: правильная укладка сырца на телеги, подогрев, нагрев, и охлаждение. Если всё делать в одной печи поочерёдно, много времени надо. И трудно жар контролировать. А если сделать печь, как длинную лежачую трубу, туннель по-немецки, и медленно протаскивать через эти три каморы телеги железные с кирпичным сырцом, то можно по десять тысяч штук в день кирпича делать. Я нарисовал такую печь. Жаль, Князь-батюшка, что ты не можешь увидеть.
Я передал рисунок Ивану.
— Чудно, — сказал Иван, глядя на рисунок.
— И у кого ж ты этот секрет выведал? — С усмешкой спросил Василий. — Али во сне привиделось?
— Слышал как-то давно спор двух немецких мастеров на Тверском путике, а печь недавно привиделась, как думать стал про завод-то.
— Ты и немецкий язык знаш? — Удивился Князь.
— Знаю немного.
— Отписываю тебе это село, князь. Там всего-то пять домов осталось с жильцами… после чумы. И кладбище там чумное. Туда из Москвы моровых свозили. Надо тебе это?
— Надо не мне. Строить Москву надо.
— Ну-ну! Если будет получаться, и большой завод будешь ставить, — помогу.
— Начну с малого, а там поглядим. Мошна моя деньгой Шемякинской полна, да и ты, Великий Князь, не обидел. Спаси тебя Бог.
— А за что Шемяка тебе мзду дал? — Удивленно спросил Иван.
— Купить он его хотел, чтобы нас потравой извести, — сказал за меня Василий. — Михаил эту деньгу мне хотел сдать, да я не принял. Ему сгодится. Планов у него громадьё. Дело молодое… Ты, когда жениться надумаешь, Михал Федорович? Кто суженная?
— Я, Великий Князь, удумал, что у тебя совета спросить надобно. Не обессудь, коль дерзок кажусь тебе. Приму гнев твой и милость.
Я склонился перед ним на колени.
— Ты снова на колени, бухнулся? Вот, неймётся тебе! В чём тут дерзость твоя? Что под волю мою свой выбор отдаёшь? Нет тут дерзости. Есть разум мужа государственного. Сосватаем ему невесту, да, Иван? — Довольно произнёс Князь Василий.
— Сосватаем.
— Я скажу у кого невесту брать, а Ванятка дружком твоим будет. Невест рассматривать. И сватом. — Он посмеялся, а потом сказал серьёзно.
— Смотри, Михаил, если гордыня в тебе проснётся, гони её. Погубит, глазом не моргнёшь.
— Не возгоржусь, Батюшка Государь. Знаю, что на кону.
— Я почему тебе потакаю? Потому, что ни от кого таких желаний не услышал. А кирпич — это для Руси — жизнь. Скокма гореть городам можно? Пора ставить каменные стены. Орда, рассыпалась, считай, пала. На Рязань завтрева выезжаешь? — Осведомился Василий.
— Так. С утра познакомлю своего приказчика с воеводиным, и в дорогу.
— Ишь ты! Уже и приказчиком обзавёлся. Шустёр.