Боярин. Князь Рязанский. Книга 1
Шрифт:
По простоте душевной я не придал значения, что для столицы княжества приезд нового Великого Князя, — это событие историческое. Об этом напишут в учебниках и летописях. И я вдруг представил абзац из учебника истории за пятый класс, где будет написано: «Лета ****, такого-то дня, в столицу Рязанского Княжества со стороны деревни Шмаровки вошел молодой человек в жёлтых штиблетах. Носков под штиблетами не было».
Эта картинка так чётко встала перед глазами, что я, резко натянув поводья, чуть не перелетел через голову
— Гриня! — Крикнул я. — Спешиваемся и приводим себя в порядок. Морды, руки умойте, но сначала пыль всю выбейте из одежды, и с сапог, а то, только грязь развезёте…
— Не впервой, — крикнул Гриня, который сейчас у меня был сотником личной княжеской дружины. Всех дружинников передал мне мой отец да и я нанял нужное количество до полноценной сотни.
Прибирались около получаса. На одежде и сапогах пыли было не меньше, чем с палец. Вот бы я такой нарисовался под радостные крики встречающих!
Тронулись не спеша, не поднимая пыли. Уже на подъезде к воротам я услышал звуки гуделок, сопелок и каких-то иных музыкальных инструментов. Проехав ворота, мы попали на площадь, где стояла толпа голосящего здравницы народа, впереди которой стояла знать с хлебом-солью. Из толпы вышел крупный мужик, в котором я узнал Рязанского Воеводу.
— Добро пожаловать в стольный град Переяславль-Рязанский, Князь Михаил Фёдорович.
— Спаси Бог, Федор Иванович, — поблагодарил я, перекрестившись на икону богородицы, возвышавшуюся над воротами, и обратился к народу.
— Спаси Бог и Вас, жители славного города Рязани. Благодарствую за приём и слова добрые. Беру на стол Удел Рязанский по договоренности с Великим Князем Иваном Фёдоровичем, и обязуюсь, не жалея живота своего, беречь Рязань и Русь от ворога лютого.
Я поклонился в пояс, принял хлеб соль, ущипнул его, положив кус в рот, и передал хлеб Гриньке.
— Пройди, Михаил Фёдорович, в палаты княжеские, — сказал первый воевода и показал рукой направление.
В толпе слышались пересуды баб: «Дявись, маладый який», «Лепай», «Сурьёзнай». Мужская часть населения молчала, и с суровыми лицами теребила бороды. Не по нраву я им пришёлся, надо полагать.
Шли не долго. Каменный княжий терем, окружённый деревянными постройками, стоял слева на взгорке.
— Вот я и дома, — сказал я себе, поднимаясь по широкой каменной лестнице, через коридор склонившейся в пояс челяди.
— Умываться! — Крикнул я, скидывая сапоги, и проходя в покои, ступая по чистому полу босыми, грязными ногами.
— Баня готова, Михаил Фёдорович, — услышал я голос сзади.
— Кто ты? Доложись, — сказал я обернувшись.
— Ключник я. Федот Кузьмич, — на меня смотрел мужик, лет пятидесяти, широколицый, с крепкими скулами, окладистой бородой и густыми бровями. Взгляд у него был колючий.
— Федот Кузьмич, не обессудь, не ко времени париться да размываться. Солнце ещё на горе. Мне
— Уже. Всё сейчас будет. Настя! — Крикнул он громко. — Воду князю два раза и рушники для верха и низа!
Из левой двери выскочили девки с полотном, застелили пол и поставили две деревянных шайки с водой. Одну на пол, другую на скамью, туда же бадейку с жидким мылом. На скамью положили и рушники.
— Помыть? — Спросил Федот. — Девки расторопные.
— В другой раз, Федот.
Девки захихикали, стрельнув исподлобья хитрыми глазами.
Все вышли, а я разделся, и, не боясь намочить половицы, славно вымылся. Достав из кожаных дорожных сумок чистую одежду, я переоделся в почти белый шёлковый наряд. Только шапка и сапоги были у меня красными. Расчесав, заботливо положенным на скамью гребнем, свои песочные кудри, и расправив плечи, я вышел на крыльцо.
— Гриня, бери свой десяток, и со мной. Остальным — в баню, пока протоплена. Не забудь про караулы.
Взяв повод своей лошадки из рук Федота, и запрыгнув в седло, я выехал за ворота.
Воевода сидел по правую от меня руку на полатях в сильно прогретой бане, а боярин Пронский Иван Фёдорович по левую. Париться в одиночку я не стал. К чему искушать знать рязанскую.
Бани на Руси очень часто становились местом убийства неугодных. Что может быть проще подпёртой двери разогретой с лишком парилки. Прикрыл дверь и отдушины, — через пару часов выноси тело. Или прикопай там же. Деревянных полов не было. Прямо на земле лежали деревянные решётки. И никто не узнает…
В мыльне сидели ещё три боярина: Василий и Семён Вердеревы и Иван Измайлов. Все, кроме воеводы, были парнями, возрастом чуть за двадцать лет.
Предварительно осмотрев баню, я пришёл к выводу, что здесь и проведу ознакомительное совещание с первыми людьми Рязани.
Баня состояла из нескольких помещений. Предбанник, на первом этаже имел большой стол со скамьями возле него, и имел выход на второй этаж. Второй этаж простирался по всему подволоку первого этажа бани, и был заставлен лежаками.
В мыльне стояли шайки и бочки с водой, скамьи вдоль стен, на полках лежали: тёрки, скребки, мочала и мыло. В парилке, с очагом в центре и широкими полатями по трём сторонам, по обе стороны от двери стояли бочки с водой и ковшами, а на стенах висели разные распаренные веники, от которых шёл берёзовый, дубовый и еловый дух.
Над очагом в потолке было отверстие для вытяжки дыма, которое сейчас было прикрыто, и контролировалось моим сотником Гринькой. Вытяжка на втором этаже была закрыта в деревянную коробку трубы. Попариться бывший князь любил. Но почему не постелить деревянный пол? Загадка.