Боярин. Князь Рязанский. Книга 1
Шрифт:
— Вот ещё, — фыркнул я. — Людишек пришлю своих. Пусть ковыряются. А сейчас у нас пир. Там уже свежая крольчатина наверняка поспела. Аж слюни текут. Пошли скорее.
Это Касиму было понятнее. Он приободрился, и мы вернувшись в его табор, продолжили пить и есть.
Мои людишки, возглавляемые «порученцем» тайных дел Николкой, прибыли копать, снаряжённые по последнему слову техники. Телеги с рудой на широких колёсах, чтобы не оставлять глубокие следы, уходили гружёнными по ночам. В общей сложности мы собрали более десяти тонн небольших осколков метеоритного железа. Мои конвойные отвлекали касимовские дозоры игрой в кости, по чуть-чуть проигрывая и спаивая их брагой.
Последним аккордом этих «ночных серенад» было извлечение метеорита объемом около трёх кубов, что соответствовало пятнадцати тоннам, и погрузка этого монстра, на специально изготовленную по моему чертежу, очень низкую четырёхосную телегу.
Как только стемнело, мы подняли метеорит, и сразу дали ходу. Ну, как, ходу? Медленно покатились.
Касим в это время не было. Он уехал собирать налог со Звенигорода, и я не опасался претензий с его стороны. Что я утащил камень, не спросив его. Касим был веры христианской, а поклонятся метеоритам у христиан было не принято.
Мелкие железные камни мы положили в приготовленный заранее склад. На добычу и транспортировку железа я ни одной деньги из княжеской казны не брал, и теперь вся руда была только моей собственностью.
Большой метеорит был установлен у меня во дворе, на постамент, примыкающий к частоколу. Полагая, что к нему непременно начнутся паломничества, мы начали строительство казённых постоялых дворов и казённых питейных заведений. Монополию на алкоголь я пока не вводил, а ввёл известный мне стандарт качества и ассортимент. Казна, за счет питейных доходов, стала пополняться значительно быстрее.
Кузнецы от такого количества метеоритного железа ошалели, а добытчики и варщики болотного пали духом. Но, и для тех, и других у меня были заготовлены предложения. Я решил не торопиться с раскрытием секрета «этого» метеоритного железа всем кузнецам. Поговорил только с Иваном Кузьмичом.
— Это железо особое. Оно плохо сваривается ковкой, поэтому мечи и сабли надо делать литьем в форму, а потом доковывать жало. — Объяснял я ему. — Но главная его особенность — оно очень прочное, не ржавеет, не горит, и не ломается на морозе. Сабли и мечи из него можно делать тонкие. И доспех из него ни один меч, стрела или даже клювец не возьмёт. А ещё, из него знатные лёгкие пищали должны получиться.
Я не стал раскрывать секреты этого железа другим кузнецам, чтобы не тормозить творческую мысль мастеров. Пусть пытаются эту сталь сварить ковкой. Вдруг что получится. Кузьмич тоже будет пытаться. Раз ему сказали «нельзя», он обязательно попробует. Но я предложил ему нечто иное.
— Ты, Кузьмич, поставь большую печь. Непрерывного горения. Чтобы из неё железо вытекало само. И шлак сам вытекал. Подставляешь ковш, и разливаешь по формам. Вот тебе и готовые сабельки, вместе с гардой. Потом в кузню отдал, пусть доковывают. И пищали прямо там лить будешь. У моей пищали — труба сквозная Заказ для вас от казны будет большой. А за тем, чтобы вовремя казна платила, я присмотрю. Богато жить будете.
— Твои бы слова, да Богу в уши, Князь, — сказал Иван Кузьмич вздыхая.
— Иван Кузьмич, а как бы ты отнесся к созданию под твоим началом особого казённого огненного приказа?
— Скажи лучче. А то я чегой-то не разумею, чо баешь?
— Ну гляди… Ты мужик, опытный. С огнём дело имеешь давно. Но тяжело тебе уже. А ты возьми под свою руку всё доменное и кирпичное хозяйство казны. А людишек мы тебе работных найдём. Печь кирпич — дело не слишком мудрёное. Если знать, как. А я знаю, и тебе обскажу. И будешь ты княжеским приказчиком огненных дел.
— Ты мне, чо, Князь, боярином стать придлагаш?
— Ну, боярином-не боярином, а главой княжеской очень важной казённой службы. С большим окладом.
— Ну-у-у… Князь… — не нашёл что сказать Кузьмич, и упал в ноги. — Век молить за тебя…
— Брось, Иван Кузьмич, в ноги падать, — я похлопал его по плечу. — Вставай. Ежели согласен, я указ сегодня издам, но смотри, я хоть и молод, но со служивыми людями суров. Но справедлив. Говорят… — Так ведь, Григорий? — Спросил я сотника.
— Истинно так, Михал Фёдорович, — сказал тот.
— Все мои служивые особым казённым лечением обеспечены. Лекарский приказ уже робит полегоньку. Там у меня знатный лекарь. Из Новогорода выписан. Немец.
— А сынов моих… да баб, как ба полечить?
— А бери их на работу в свой приказ, и пусть лечатся.
— Сыны, то понятно, ковать будут, а бабам… какую работу вверишь?
— У тебя, Кузьмич, большая служба будет, и даже хоромы отдельные. Там найдёшь, чем занять баб. Но знай, за кажну копейку, а тем паче деньгу, либо рупь, — спрошу по полной. И, как, служивого человека, за казнокрадство — сразу на кол. Конюшней не отделаешься.
— Мож, всё же на конюшню, а, Князь? — С надеждой спросил он.
— Нет, Иван Кузьмич, только… на кол! И потолще выберу сам лично, в знак моего к тебе сейчас уважения. — С улыбкой сказал я.
— Сурово… — пробормотал Кузьмич.
— Но справедливо! Или нет?
— Справедливо, — вздохнул он.
«Указом Великого Князя Михаила Рязанского Ковалёв Иван Кузьмич назначен приказчиком казённого огненного приказа со службами: литейная, кузнечная, кирпичная, пушечная и оружейная».
Всем, кто занимался болотным железом я предложил печь кирпич. И идти служить в приказ к Кузьмичу. Тут же в ямской слободе поставили большую восьмидесяти метровую туннельную печь. Металла у меня сейчас было достаточно, чтобы сделать легкие железные жаропрочные тележки, на которые грузился кирпич-сырец, и цепь, которая эти тележки медленно протягивала с помощью зубчатых колёс через все три камеры печи.
Можно было обойтись без цепной передачи. Я придумал систему останавливающих телегу башмаков, но Кузьмичу моя идея с цепью понравилась больше и он настоял на её воплощении. Цепь по кругу двигалась с помощью рукояти через понижающую передачу. Головы у мастеровых этого времени работали «будь здоров». Хватали мысли на лету.