Боярин. Князь Рязанский. Книга 1
Шрифт:
— То, что ты крутишь — это меч. А вот это я для тебя сделал.
Я подал ему обеими руками тонкую и изящную, как девушка, изогнутую в обе стороны саблю. Тоже с гардой. Он принял её, как хрупкую вещицу, но взмахнув ею, и услышав тонкий свист, он засмеялся громко и радостно.
Он согнул её и медленно отпустил. Потом согнул и отпустил резко. Сталь издала характерный звук, и отыграв, вернулась на место. Подойдя к доспеху, Касим слегка коснулся его режущей кромкой. Посмотрел на неё, и вдруг резко и быстро ударил раз, другой, Потом завертелся,
Остановившись и тяжело дыша, он смотрел на саблю. Потом поднял на меня своё лицо.
— Ни у кого во всей орде нет такой сабли. Я твой должник. Хорошо, что ты собрал эти камни. Они нашли нужного хозяина. И большой небесный камень — твой. А доспех, где мой?
— Да вот, его ты и рубил, — улыбнулся я. — Ничего, мы его снова отполируем.
— Не надо. Пусть все видят. — Он гордо выпрямился. — Оружие нельзя брать в дар. Я у тебя его покупаю! За коня. Нет. За два коня. Ещё меч заберу.
Он опять крутанулся с саблей, издавшей свист. К нему, вооружённому, я подходить опасался.
После его отъезда, месяца через два, в Рязань потянулись мусульмане из города Касимова. Ещё через месяц ко мне пришёл пожилой татарин, испросивший позволения поставить за крепостными стенами, верстах в двух, мечеть с минаретом. Мечеть возвели через два месяца, а вокруг мечети я помог построить городок. Из кирпича. Первого кирпича, выходившего из наших трёх печей.
Кирпич татарам так понравился, что они стали записываться в огненный приказ к Кузьмичу. К концу зимы к Кузьмичу записалось более трёхсот человек. Пристроив к печи бараки, где формировался и обсыхал сырец и обеспечив подачу в них тепла, Кузьмич продолжил выпечку кирпича и зимой, а в бараках, вместе с кирпичом выживали и самые обездоленные.
Глава пятая
Первый санный поезд кирпича, количеством в триста тысяч штук ушел на Москву в середине зимы. Кирпич был особый, не тонкий, а блочный: сорок на двадцать и двадцать сантиметров. Сани были «подкованы» нашим хладостойким и прочным железом. Следом в Москву засобирался и я.
Мы выехали рано утром затемно верхом. Морозы стояли лютые. Вся зима была тёплой, а тут, как на грех, резко похолодало. Но с нами ехали четыре санные крытые повозки, типа карет. Для согрева.
Там же ехала и моя казна с предметами из будущего. Для них я заказал у Кузьмича большой сундук с двумя врезными замками.
По накатанной снежной дороге до Москвы мы доехали за четверо суток. Въехав за стены кремля, я сразу увидел свои новые хоромы, стоявшие слева от ворот, оперевшись задними стенами на деревянные опоры, а передним крыльцом и вторым этажом на взгорок. Над постройками вился дымок. Авангард конвоя уже спешился, и ждал у открытых верхних ворот.
В воротах стоял Феофан и его сыновья. Я спешился. Подошёл к Феофану и протянул ему правую руку. Тот сначала попытался поклониться в пояс, как и его сыны, но увидев руку, недоумённо пожал её.
— Здрав будь, Князь. С прибытием! Как доехали?
— Здрав
— Чой то морозы ударили вдруг. Проходи в терем, там тебя встренут.
— Так и ты проходи.
— Ты с дороги рассупонься, я следом. Сыны тебя проводят. Твоих воев пристрою внизу, да обскажу им, где да что. Кто у тебя старшой?
— Григорий, расставляй посты, обустраивайтесь. Казарма для воев готова? — Спросил я приказчика.
— Всё готово, и казарма, и банька, и столовая для воев. Там в низине. Щас провожу.
Одобрительно хлопнув его по плечу, я вошел по красному крыльцу в дом. Два сына Феофана помогли снять заиндевелую одёжу, сапоги и кольчугу, и я прошел в следующую дверь. Сразу у входа в большой зал, меня встретили две молодые девки, и подали умывальню. Ополоснув руки и перекрестившись на образа, я вопросительно глянул на старшую. Та молча показала на правый лестничный спуск, по которому я попал в зал с накрытым столом. У открытой двери справа стояла ещё одна девка, и молча предлагала войти. Из неё шёл ни с чем не сравнимый банный дух.
Эта баня, построенная по моим «хотелкам», уже была больше похожа на бани, знакомые мне из моей прошлой жизни: с камином, несколькими душами, бассейном и, главное — ватерклозетами.
Привезённые ранее мои кирпичные блоки пойдут на фундамент и нижние этажи комплекса моего дворца. Я хотел многоэтажные хоромы, но не хотел возвышаться над остальными. Хозяйство с домашними животными пусть пахнет внизу, и водопровод с канализацией так сделать было проще. Завёз воду на «верхний» этаж и всё. До казарм и хозяйственных построек она сама дойдёт. Слив стоков врезали в уже существующую в кремле трубу, выходящую в Москву-реку.
Пришел Феофан. Я сидел в удобном кресле у камина, пока не раздеваясь, и грел ноги. Оттаивал. Слегка знобило.
— Прихворнул?
— Да есть малость.
— Аглая! Подь сюды!
Зашла девка.
— Внучка моя, — сказал он, представляя её мне. — Приготовь взвар от лихоманки. Скоро.
Девка вышла. Мне было тепло и приятно, от оттаивающих ног. Я пошевелил пальцами, и почувствовал, как тысячи иголочек впились в ступни и лодыжки. Но это тоже был «кайф». Меня клонило в сон.
— Ты, того, не рассыпайся. Разсупониваяся дале, и ступай в баню. Я щас тебя отхожу вениками — то.
Я разделся, и полусонный дошел до парилки, упал спиной на полати и заснул. Очнулся я от лёгкого прикосновения вениками к моей коже, которые поглаживали меня от подошв до лица.
— Ставь спину. До грудины потом дойдём.
Я перевернулся, дед накрыл мою голову льняным покрывалом и я опять отключился. Я только чувствовал, что меня через какое-то время снова перевернули на спину. Жар и боль входили в меня, а немощь и недуг уходили. Дед несколько раз окатывал меня чуть тёплой водой, и продолжал «окучивать». Он не только работал веником, но и мял моё тело, пощипывал, находя только ему понятные места приложения его силы.