Боярин. Князь Рязанский. Книга 1
Шрифт:
— Так и есть.
Я покачал головой.
— Лады. Княжье слово — закон. Но и ты, имей ввиду, староста. Я посмотрю, какие на вас недоимки, и возьму все. Но обещаю рассудить по чести. С вас спрос тоже будет богатый. Татарва отошла недалече. Сбруя и оружие понадобятся.
Я помолчал, оглядывая привыкшими к сумерку глазами, кузню. Липкое железо приходилось ковать?
— Приходилось.
— А не осталось кусочка маленького?
— Лежали где-то у сынов. Пока мальцами были — баловали. Митька! — Крикнул он. — Поищи железо липкое.
— А
— Было дело. Хорошее железо. Тягучее и звонкое.
— А брали где?
— Да тут его по болотам и брали.
— «Не мой метеорит?», — подумал я.
— А ежели я тебе ещё такого железа принесу? Много. Доспехов и оружия доброго скуёте?
— Откель ты его возьмёшь? Тем паче, много?
— Моё дело. Но мне надо, чтобы вы плавили и ковали его правильно.
Дед поднял подбородок вверх так, что его заплетенная в три косицы борода почти уткнулась мне в лицо.
— Ты, эта, Князь… Не забижай. Мы железо куём… Давно… А ты… Вот так пришёл, молодой и красивый, и тебе не по нраву, как мы куём?
— Без обиды, дед. Я у литвинов да немцев несколько секретов узнал. Хочу только с тобой поделиться.
— У литвинов? — С изумлением переспросил он. — То дело. У них знатный меч и бронники. Но и у нас не хуже, — опомнившись, поправился кузнец.
— Не хуже. Я знаю. У самого сабелька местного кова, не раз рубила доспех литвинский. — Я с любовью погладил железяку, висевшую на моем левом бедре. — Но будет ещё лучше. Я тебя пытать не буду. Твои секреты мне не нужны. Я тебе свои расскажу. И ты по ним сделаешь мне то, что я попрошу. Сговорились?
Глаза у деда уже загорелись. Или это всполохи из горна?
— Когда руду принесёшь?
— Скоро.
— Константин Александрович, — обратился я к князю Беззубцеву — Михайлову, — у вас в Михайлове кроме глин гончарных имеются смеси, которые можно пережечь на особо клейкую известь. По-латыни — «цемент» называется. Очень хорошо камень и кирпич склеивает. А вам городок надо укреплять. Татары пойдут, городок, как есть, не устоит. Вот кирпичные стены и поставите, и черепичные крыши. Чтобы стрелами город не пожгли. Я вам из казны денег ссужу. Без лишка отдавать станете. Потом этим «цементом» и вернёте.
А ещё у вас угли каменные лежат и торф. Надо наладить выход особых углей для варки железа. Очень надо, Константин Александрович.
— Вы, Михаил Фёдорович, не по возрасту разумны, в пример другим молодцам. И дело говорите правильное, но людишек у меня совсем мало, а какие есть, или на пашне, или на вольных работах. В основном, железо болотное собирают и жгут, да в казну сдают.
— Полевые работы заканчиваются. Вы объявите, они сами запросятся. Плата из казны за всё сдельная. Сколько сдадут в казну, столько и получат сразу.
— Как с воями с народом не получится обходиться, не на войне чай. На приказ они наложут такого, что…
— Не наложут, Константин Александрович, а побегут робыть, потому как цену за этот цемент казна отпустила хорошую. А копать известь и жечь её — намного легче, чем по болотам по морозу руду искать.
Глава четвёртая
Моё предложение поохотиться Касим принял с поправкой. Попросил, чтобы я приехал к нему. Дескать, ловчих птиц и сокольничих у него больше. Где обычно Касим охотился, я знал. Это было, как раз, то самое, нужное мне место.
Когда мы туда прибыли, лагерь Касима, стоял, баранина жарилась, плов кипел, но его самого не было.
Пока мы расставили свой лагерь, прибыл Касим со своей свитой.
Услышав сигнал трубы, я оглянулся, и увидел всадника, приближающегося ко мне иноходью. Я двинулся ему на встречу, и мы с съехались.
Касим выглядел на сорок лет. Его, почти чёрное, азиатское лицо и руки утопали в белых шёлковых одеждах, отороченных белым мехом песца. Конь тоже был белым. Седло, сапоги и рукавицы красные.
Подъехав, он заиграл конём, крутясь передо мной, и демонстрируя себя во всей красе. «Могут и любят они повыпендриваться», — не удивился я, внутренне усмехаясь. Но за незримую границу между нами он не переходил.
— Рад познакомиться с тобой, Михаил Фёдорович. Ты молод, но молва о тебе, как о достойном воине, идёт впереди тебя. Ты быстро и высоко взлетел. В знак моего к тебе уважения прими эту птицу.
Он поднял руку, и вдруг, откуда-то сверху упала тень, сделала круг над головой Касима, и птица села на его рукавицу.
— Это мой лучший сокол. Я тебе дарю его вместе с его любимой рукавицей. Считай, что я отдал тебе свою правую руку.
Приняв рукавицу с соколом, и надев её, я поднял свою левую руку, и… к нам подъехал мой сотник Григорий с клеткой.
— Я не такой опытный, как ты, Касим, в обучении ловчих птиц, поэтому я не стал портить этого сокола, которого выпросил у Великого Князя Василия. Прими его в знак моей дружбы. Мои руки — твои руки.
Касим подозвал своего человека, который принял клетку из рук Григория, и поднял её к лицу Касима.
— Я знаю эту птицу. Это лучшая птица в Московии. Мне Князь её не продал, хотя я давал за него пятьсот рублей, — с горькой усмешкой сказал он. — Сколько ты отдал за него?
— Великий Князь отдал его даром, когда узнал, что я хочу подарить его тебе. Наверное, тебе надо было не торговаться, а просто спросить. Как у друга. Я рад, что сокол тебе понравился.
— Благодарю тебя за два подарка, Михаил Фёдорович. За птицу и заботу Великого Князя.
— Я рад, что так получилось.
Касим снова закрутился вместе с конем, привставая в стременах. Его переполняла жгучая энергия и нескрываемая радость. Конь, прыгал то вправо, то влево, отталкиваясь сразу четырьмя ногами. Потом он остановился, и Касим посмотрел на меня с гордостью.