Боярин

Гончаров Олег

– А яичко тоже воронье нужно? – спросила сестра.

– Откуда же сейчас вороньи-то? – всплеснула руками Любава. – Куриное давай. Куриное.

– Ага, – кивнула Малушка и выбежала вон из горницы.

А пока сестренка моя по поручению Любавину по граду бегала, княгиня опять ко мне с расспросами пристала:

– Так что там отец твой? Здоров ли?

– Можно подумать, – ответил я ей, – что сама не знаешь. Ты мне лучше скажи, почему ты его, словно татя или разбойника какого, с мешком на голове, да еще и среди ночи темной ко мне привести велела?

– А ты чего хотел? Чтобы я человека, который мужа моего, кагана Киевского, жизни лишил, по граду среди бела дня с почетом велела провезти? Меня и так люди за ненормальную держат, а за такое и вовсе дурочкой посчитают. Так что ты уж не обессудь. Я слово свое сдержала и Мала из Любича выпустила, а ты еще и кобенишься.

– И верно, Добрынюшка, – сказала Любава. – Чего ты ныне разошелся-то?

– Да ничего, – еще больше разозлился я. – Думаешь, приятно это, когда кляп в рот да мешок на голову?

Взглянула на меня Любава растерянно, и вдруг слезы у нее на глаза навернулись, и отвернулась она от меня.

– Вижу, что не я, а ты, Добрын, с ума спрыгнул, – сказала Ольга строго, подошла к Любаве, за плечи ее обняла и на меня посмотрела с укоризной. – Или забыл, что жене твоей еще и не такое испытать довелось?

О Боже! Что же со мной нынче деется? Почему на Малушку накричал? Зачем Любаву обидел? За что вместо благодара княгине упреки высказал?

– Прости меня, Любавушка, – сказал я. – За глупую злобу мою извини. Непутевый я. Совсем непутевый.

– Ладно, – ответила жена. – Чего уж там… слово не воробей… прощаю.

– Уф-ф! – это сестренка в горницу ввалилась, запыхалась совсем, растрепалась. – Ну и задачку ты мне, матушка, задала. Насилу справились. Вот ворон вам, – и перепуганную птицу протягивает.

– А остальное? – Ольга на птицу с презрением посмотрела.

– Так ведь у меня не сто рук, – ответила Малушка. – Я и так едва крылатого удержала. Принимайте скорей, а я за просом сбегаю.

– Ну, иди сюда, Кощеев любимец, – взяла ворона Любава.

– Я мигом! – крикнула сестра и опрометью вон бросилась.

– Яичко не забудь! – вдогонку ей жена.

– Вот ведь не терпится ей, – усмехнулась Ольга. – Вот что, Добрыня. Я знаю, что отец твой на подворье сидит безвылазно. Пусть уж там остается, чтоб чего дурного не случилось.

– Хорошо, княгиня, – склонил я перед ней голову.

– Вот это другое дело.

– Г-г-г-а-а-а-р-р! – заграял ворон, затрепыхался и попытался от Любавы вырваться.

– Разорался, прорва! – заругалась на него жена.

В ее руках птица казалась огромной. Ворон дергался, старался извернуться и клюнуть ее своим большим клювом, но Любава цепко держала его.

– Смотри, выскользнет, – сказал я. – Лови его тогда по всей горнице. Может, лучше я перехвачу?

– Ничего, справлюсь, – ответила жена и еще крепче стиснула птицу.

– Да он у тебя обгадился, – скривилась Ольга.

– Где же Малушка запропастилась?

– Туточки я! – на пороге появилась сестренка.

Туесок с медом пьяным она зажала под мышкой, к груди прижимала увесистый мешок с просом, в одной руке держала большую глиняную миску, в другой – куриное яйцо.

– Вот, – сказала она, водрузила все это богатство на стол, достала из рукава платочек и вытерла пот со лба. – Ух, взопрела вся.

– Зачем так много-то? – сказала Любава.

– А вы мне сказали, сколько надо? – обиделась Малушка. – Я старалась изо всех сил, а вы…

– Ладно, молодец, – похвалила ее княгиня.

– А нож-то где? – спросил я.

– Здесь, – она вынула из-за пояска большой острый нож и положила на столешню.

– И правда, умница. А теперь ступай, – Любава взгромоздила ворона на стол.

– Еще чего! – сказала сестренка. – Что ж я, зазря старалась? Мне же страсть как любопытно, что вы тут делать собрались.

– Пусть остается, – велела княгиня. – Небось, не маленькая и со страху не захнычет.

– Да не поняли вы, не гоню я ее, – махнула рукой Любава. – Ступай, Малуша, да Преславу приведи. Только ты никому не говори, что мы тут делать собрались.

– Претичу передай, чтоб у дверей в горницу гридней выставил, – распорядилась княгиня.

– Ага, – кивнула сестра.

– Добрыня, ты хотел ворона подержать?

– Помочь тебе думал.

– Держи. Только крепко, а то он, зараза, сильный.

Перехватил я ворона. Жена правду сказала. Птица действительно оказалась дюжею. Я с трудом ее сдерживал, пока Любава делала приготовления к ворожбе.

Она делово налила меда в миску, достала из мешка горсть проса и сыпанула зерно на стол. Затем осторожно взяла яичко, спрятала его в ладонях, поднесла к губам и что-то зашептала. Потом положила яйцо обратно и взяла нож, наговорила и его. А тут и Преславу привели.

– Звали, маменька? – спросила растерянно девчонка и встала в сторонке, скромно опустив глаза долу.

– Видишь, Любавушка, какая она у нас тихоня, из светелки своей не выходит совсем, лишь с Малушей дружбу водит, а остальных чурается, – сказала Ольга. – Не бойся, никто тебя кусать не собирается, проходи сюда.

– Иду, маменька, – и Преслава сделала несколько робких шажков по горнице.

Подошла к ней Любава, оглядела с ног до головы, ладонь на живот молодой княжне положила. Преслава сперва отстраниться хотела, но увидела, что Ольга кивнула ей одобрительно, и позволила жене моей себя ощупать.