Боярыня
Шрифт:
Кажется, я хозяйка положения, но именно: мне кажется. Мой не слишком уверенный напор для Воронина так, увертюра. Легко обмануться, черт возьми.
Мне бы больше понимания, какие вопросы вызовут у него отклик, а какие — недоумение, что могла знать боярыня, а что нет, и какие меры им здесь знакомы…
— Подозреваешь кого?
— Да как? — пожал плечами Воронин. — Челядь твоя знать ничего не знает, а допросить — указа такого нет.
Что?..
— Как это нет? — переспросила я.
— Так люди твои подневольные, — пояснил дьяк, смущенно хлопнув глазами. — Какой, боярыня, указ может быть, чтобы государев человек твою лавку разломал или, — все-таки снова сундук, — сундук порубил? На то только твоя воля быть может. Скажешь — так тому быть, а чинить увечья дворовым людям твоим без твоего слова не можно никак.
Ах ты…
— Скажи, кого подозреваешь, выдам его тебе, — сквозь зубы выдавила я, переварив его витиеватую реплику. То есть потащить на дыбу человека вольного — запросто, потому что таков указ государев, а отволочь к палачу дворового человека без воли хозяина уже никак. Вассал моего вассала на местный лад. И кем проще быть в это время?
Воронин застенчиво потоптался на месте, изображая черт его разберет что. Знаю, что тебе нужно, но ты туда без меня не сунешься, подумала я, и что ты скажешь сейчас мне в ответ, ответить тебе на такую провокацию надо!
Или не надо.
— Не затем я пришел, боярыня Головина, чтобы людей твоих на дыбу забрать, — наконец изрек он, зачем-то мне поклонившись. Перья шляпы изысканно подмели пол. — Просьба у меня.
— Ну проси, — ах, теперь и я в роли владычицы. Не то чтобы мне нравилось, когда меня о чем-то просили. Развращает это людей, все им мало становится.
— Отдай за меня боярышню Головину. Скажи, что отдашь, пришлю сватов.
Бесконечную секунду я молчала, пытаясь понять — я ослышалась или дьяк совершенно забыл берега. Но нет, им были сказаны целых две фразы…
И я хохотала так, что даже не удосужилась подумать — прилично ли, допустимо ли, не преступно ли, в конце-то концов. Кика моя съехала, я нахлобучила ее обратно, как лесоруб ушанку, из глаз текли слезы, а Воронин — нет, он оставался серьезен и пережидал мою истерику с потрясающим самообладанием.
Может, ему не впервой? Может, он по всем местным боярам прошелся уже с этим выгодным предложением?
Но наслаждаться собственным смехом долго я не могла. Делу время, потехе час.
— Что, дьяк, — всхлипывая, проговорила я, — чай, обидела я тебя?
— Нет, боярыня. Могла бы взашей прогнать.
А он неглуп.
— Могла бы, — признала я и утерла слезу, потом подумала и поправила кику, потому что, кажется, имела я вид лихой и придурковатый. — Значит, боярышню Головину решил сватать. Считать умеешь, дьяк?
Воронин кивнул. Я никак не могла взять в толк — он понимает, насколько его предложение абсурдно? Не может не понимать, он слишком хорошо держится для человека, который стал поводом для насмешек. Пусть этому свидетелей не было, все равно.
— Тогда считай, — повелела я, — сколько лет тебе будет и сколько невесте, когда она в возраст войдет. Ну, у тебя срока хватит, чтобы и титул себе выслужить, и состояние нажить. Не считаешь же, что я за тебя как есть, за голодранца, боярышню-дочь отдам?
Допустим, нет у меня никакой дочери, но Воронин об этом не знает.
— Дочь, боярыня? — переспросил он, и до меня дошло, что смеялась я над чем-то неправильным. — Помилуйте Пятеро. Падчерица твоя.
— Ах вот… ладно, — я потрясла головой. Лучше бы ты, служивый, продолжал про поиск злодея. — Ладно. Девки перестарки давно обе. Сироты. Кроме меня, никого у них больше нет. — Я, опять не подумав, можно ли так или нет, наклонилась вперед, уперла локти в стол и пристроила подбородок на сплетенные пальцы. Речь от этого у меня стала немного невнятной, но наплевать. — Думаешь, приданое за падчерицей дам.
Если бы он начал юлить, я бы точно приказала его сей момент вышвырнуть. Но Воронин кивнул.
— Дам, конечно… — Повидал Анну, пока осматривал дом? Возможно, вряд ли обе сестры покидали дом часто, разве что в церковь, но мог ли дьяк видеть их там? — Значит, виделся с Анной, ну, а она к тебе как? Неволить ее не буду.
Я сдвинула брови, шутки кончились. Выдавать замуж против воли кого бы то ни было я не намерена, какими бы преимуществами — а какими, кстати? — для меня это ни обернулось. Воронин лишь поклонился, но ничего не ответил.
— Ловок, ловок, — покачала я головой. — Приходишь в дом обвинить хозяйку его в супостатстве, пока тело хозяина еще не остыло, затем с обыском являешься, затем сватов готов заслать. Юн и ловок. Лиха беда начало, человече государев, этак лет через десять ты за престолом владычицы встанешь и начнешь ей на ухо нашептывать? Только ли в деньгах дело, дьяк? А если я за Анной старый сарай, свинью и горсть монет дам, что скажешь?
— Свинью в сарай, боярыня, за горсть монет ее откормлю, зимой сыты будем.
— А вот это похвально, — признала я. Не Фока Фокич, но впечатляет. — За хватку к свинье пару гусей добавлю.
Какого же черта ему это нужно, подумала я. В любовь с первого взгляда я не верила, не столько мне лет, на сколько я выгляжу, и не так я глупа, как многим видится. Воспользовался ситуацией, решил, что я захочу сплавить одну из падчериц с рук? Вел подобные разговоры с моим покойным мужем? Нет, сомнительно, боярин Головин нашел бы партию для дочери и получше, не всегда же она была перестарком, стало быть, мне нужно осторожно выяснить, в чем причина пребывания Анны в отчем доме. Но дьяк?..