Бойцы анархии
Шрифт:
Слова застряли в горле. Просвистела, рассекая воздух, здоровая коряга, и бродяга повалился с раскроенным черепом; затрясся, орошая землю кровью, и застыл, впав в единственно уместное для него состояние – смерти. Пропал тяжелый гнет с груди – отпрыгнул «соловей-разбойник». Я схватил его за ногу, чтобы выбить из равновесия, но «тот, кто прятался в лесу», времени не терял – свистнула вторая коряга, затрещала грудина. Третий пустился наутек, но споткнулся о валяющегося коротышку. Посыпалась глина, на дно оврага скатилось что-то эластичное, треснула разбитая челюсть, и спустя мгновение ясное небо заслонила сияющая, придурковатая физиономия… Парамона! Он сунул мне руку, помог подняться, гордо вздернул нос.
– Парамоша? – оторопело пробормотал я. – Надо же, какой сюрприз… Ты шел за нами? – К чувству боли добавилось чувство неловкости и стыда.
– Гы-гы, – яростно закивал Парамон.
Он светился, как начищенный пятак. Вдруг резко повернулся и выбил носком из руки рыжебородого пистолет Макарова – тот сумел дотянуться до оружия, невзирая на дырку в ребрах. Пистолет проделал дугу в воздухе. Рыжебородый харкал и рычал, пока Парамон, притопнув, не избавил его от страданий – сломанные кости грудной клетки пронзили сердце.
– Прости, Парамон, – сконфуженно пробормотал я, – мы тебя немного недооценили… Степан, поднимайся, хватит уже валяться.
– Нет уж, Михаил Андреевич, полежу еще немножко… – стонал коротышка, – с мыслями соберусь…
Пока мы занимались этой ерундой, Виола, пошатываясь, добрела до последнего живого – бедолага поднимался, придерживая развалившуюся челюсть, – повалила его на землю и принялась добывать «признательные показания»: где у них дурь? В башке у девицы творилась какая-то каша – говорить несчастный не мог, но ее это меньше всего заботила. Она придавила ему коленями руки, принялась душить.
– Фу, – пробормотал коротышка, – без анестезии…
– С анестезией неинтересно, – отозвалась Виола; потом прошлась по теме, что если больного надежно зафиксировать, то можно обойтись и без обезболивания.
Несчастный мучился недолго. Обливаясь потом, Виола рылась в их мешках, выбрасывая какие-то шерстяные носки, краюхи плесневелого хлеба, пустые фляжки, запасные обоймы к «ПМ». Развернула что-то завернутое во фланель – и вскричала от радости. Звякнула баночка, соприкоснувшись со шприцем, зашуршал пакет.
– Только не здесь, ладно? – устало проговорил я. – Сгинь куда-нибудь.
Она не возражала, убежала за изгиб лощины, обнимая желанный трофей. В находке не было ничего поразительного. Наркотики и в прежние времена обладали в Каратае бешеной популярностью. Потреблял их – не побоюсь этой цифры – каждый третий. Как обзаводились дурью, никого не волновало – через китайцев, корейцев, воздушным транспортом с воли. Могли и не возить – марихуану с опиумным маком выращивали чуть не в каждой долине; сырец уходил в неизвестном направлении, но понятно, не весь. Имелись подпольные лаборатории по переработке, и цена на дурь здесь была не заоблачной. Хочешь легкий наркотик – пожалуйста. Желаешь что-нибудь потяжелее – не вопрос…
– Я тут чуток подумал… – простонал коротышка. – Теперь, как порядочные люди, мы обязаны взять Парамона с собой. Он ведь этого хочет, да, Парамон? (Парамон энергично кивал.) Пропадет он без нас… и мы без него пропадем. Ну, подумаешь, не говорит. Оно и к лучшему. Что, у нас поговорить некому? Да я вас всех переговорю… А этот парень будет нас прекрасным образом дополнять. Он ведь отличный парень, не так ли?
– Это точно, – машинально пробормотал я. – Все приговоренные к смерти – милые и дружелюбные люди.
Парамон захихикал фальцетом, давая понять, что чувством юмора он тоже не обделен.
– Если хочешь пойти с нами, то должен усвоить правила, – сказал я. – От коллектива не отрываться, вести себя как все, гонор не предъявлять, поперек не лезть, на жалость не давить – нам, честно говоря, плевать на твои личные драмы, у каждого своя собственная. Я доступно объясняю, Парамон?
Парень кивал.
– Огнестрельным оружием владеешь?
Парень кивал. Я вздохнул.
– Так вооружайся, чего сидишь. Выбирай что хочешь – пистолет Макарова, автомат Калашникова (укороченный), прославленный израильский «узи» – вон у того неряхи, кажется, как раз он. Не потащим же мы с собой твои коряги…
Взорам предстала вернувшаяся Виола. Девица преобразилась самым фантастическим образом. Хорошенькое личико приобрело естественный цвет, она глубоко и облегченно дышала, и смотрела на небо так вдохновенно, как будто с одинокого облака ей махал рукой сам архангел Михаил. Потом она уставилась на нас, сомкнула тщательно прощипанные брови.
– И чего вперились? Ну, такая я, что теперь? Не волнуйтесь, пару дней протяну, у этих образин две дозы герыча оставалось… Лопухи мы с вами, – она фыркнула, – проворонили, как дети малые, такую жирную опасность… Ну, я-то ладно, у меня мозги сплющило, а вы, вороны, куда смотрели?.. Спасибо, милый, теперь ты мой герой…
Мы с изумлением смотрели, как она нежно и очень эротично обняла ошалевшего Парамона, погладила по голове и демонстративно, со звонким чмоканьем, поцеловала в небритую щеку. Парень заволновался так, что у него даже ноги подкосились. Зря Виола это сделала. Только влюбленного чудака в наших рядах и не хватало…
С этого часа мы вступили на некогда обжитую территорию Каратая, и житие превратилось в беготню от неприятностей. Если раньше была возможность передохнуть, то теперь такой возможности не имелось. Мы бежали дружной гурьбой по равнинным участкам, отсиживались в околках, обходили стороной заброшенные деревни. В одном из сел проходило увеселительное мероприятие. Трещали автоматы, отрывисто лаяли мотоциклетные моторы. В огороде, заросшем бурьяном, мельтешили какие-то люди. Доносились отдаленные крики, взрывы хохота сотрясали воздух. Кто-то перепрыгнул через плетень, побежал по полю. С мозгами у бегущего было не в порядке – он выбрал самую долгую дорогу к лесу. Возможно, это была женщина (или мужик в юбке). Взревели моторы, и через плетень на железном коне перелетел мотоциклист. Колеса завиляли, но он сохранил равновесие – взревела толпа благодарных зрителей. Махнул через плетень второй мотоциклист – на шее развевался яркий платок. В считаные мгновения они догнали бегущую и принялись с улюлюканьем носиться вокруг нее. Женщина заметалась, упала, запутавшись в подоле. Собрала последние силы, побежала к лесу, вырвавшись из окружения. Один из гонщиков остановился – передохнуть. Второй покрутил ручку газа и помчался по прямой траектории за беглянкой. Мотоцикл ударил ее в спину и резко затормозил. Сбитая пролетела, кувыркаясь, несколько метров, и мешком упала в траву. Мотоциклист помчался обратно. Стукнулся ладонями с приятелем, и оба покатили обратно в деревню. А над крайней избушкой уже курился сизый дымок. Занялся огонь, вспыхнула крыша.
– Да ладно вам это порно смотреть, противно же, – пробормотал Степан.
– В вашей банде были такие же развлечения? – спросил я у Виолы.
Девушка, закусив губу, мрачно наблюдала за «представлением».
– Любомир напрасно не убивал, – огрызнулась она наконец. – Да, он был жесток. Но любая причиненная им смерть имела смысл. Добыча еды, транспорта, бензина, ликвидация врага, несогласных, особенно тех, которые сопротивлялись… Но никогда Любомир не убивал ради куража, и если кто-то в банде этим делом увлекался, то только до второго предупреждения…