Божественная любовь
Шрифт:
– И герцог Лиенский тебе тоже понравился? – продолжил бог. От принца, к его глубочайшему сожалению, не укрылось поведение эльфиечки, а так же тот факт, что пятнадцать минут тайны выпали на долю Бэль именно в танце с проклятым Элегором.
– Да, – тихонько шепнула сестренка, розовыми стали даже кончики ушек, выглядывающие из каштановых волос.
«Значит, Элия не ошиблась», – горько признался себе воитель, не любивший, но умевший признавать промахи в делах сердечных. Это поле брани за ним оставалось редко. И, не откладывая дела в долгий ящик, строго, чтобы сестренка
Последнее слово бог провозгласил у самых дверей в покои Бэль. Та, вместо того, чтобы кинуться к брату на шею со словами благодарности, побледнела как смерть и прошептала:
– Я не пойду замуж!
– Пойдешь, я так решил, – заверил Нрэн сестренку, недоумевая, с чего бы той противиться собственному счастью.
– Не-ет! – со всхлипом заверещала девушка, пытаясь помчаться по коридору, куда глаза глядят, но мужчина оказался быстрее и крепко схватил ее за плечо.
«Неужели все-таки Элия ошиблась и герцог, пусть даже понравился Бэль, все-таки понравился не настолько, чтобы она захотела стать его супругой? Или это всего-навсего обычные женские капризы? – озадачился опекун.
Он никогда прежде с подобными выходками не сталкивался, поскольку капризничать в его присутствии ни одна особа противоположного пола не решалась, опасаясь за свою жизнь. А Богиня Любви капризничать не умела. Мучить, насмехаться – да, всегда пожалуйста, но не капризничать. Озадаченно вздохнув, принц пошел по проторенной дороге и поступил так, как поступал всегда, наказывая нашкодившую сестренку. (После того, как Элия категорически запретила шлепки по мягкому месту). Нрэн решил посадить Бэль под домашний арест, чтобы та образумилась и перестала капризничать, а сам тем временем вознамерился сходить к возлюбленной и спросить совета касательно загадочной женской души.
Бог Войны аккуратно, но твердо втолкнул бушующую, чуть ли не бьющуюся в истерике, сестренку в открытую дверь покоев и велел громко, так чтобы слышали горничные:
– Сиди у себя, я запрещаю тебе выходить из комнат. Свадьбу назначим через семидневку.
Прикрыв дверь с другой стороны, Нрэн решительно зашагал к кузине. Он ничуть не опасался того, что Бэль ослушается приказа. Дверь, затворенная волею и запретом Опекуна и Бога Покровителя Традиций, просто не выпустит нарушительницу за порог.
В своих покоях зашлась в судорожных рыданиях Бэль, скорчившись у самого порога. Слезы ручьями текли из еще пару минут назад так весело блестевших глазок. Воин еще раз вздохнул, мысленно вопрошая Творца, за что ему ниспослано наказание в виде младшей сестры и от всей души понадеялся на то, что уж Элия-то с истерикой кузины разобраться сможет и побыстрее. Все-таки Нрэну неприятно было слушать плач сестры, что-то такое скреблось в груди и становилось неуютно на душе.
Богиня Любви, продремавшая после ухода кузины еще с полчасика, завтракала в компании Лейма. Тот заботливо намазывал тонкий ломтик булочки маслом и как раз собирался сдобрить угощение для
– Элия, Бэль плачет, – с порога огласил он причину визита.
– Чем ты ее обидел? – осведомилась принцесса, прихлебывая какао и принимая протянутый бутерброд.
– Я сказал, чтобы она готовилась к свадьбе с герцогом, – добросовестно отчитался воин, так и стоя в дверях и очень надеясь на то, что кузина сейчас решит проблему одним щелчком пальчиков, как делала частенько в самых неразрешимых с точки зрения Нрэна ситуациях.
– Может быть, она плачет от счастья? У чувствительных девушек такое бывает, – заботливо, с нежной улыбкой предположил Лейм и мечтательно прижмурился, вообразив на миг свое счастье, если бы Элия когда-нибудь ответила «да» на его предложение.
Нрэн поразмыслил минуту, оценивая состояние Бэль, и выдал вердикт:
– Нет. Она еще сказала, что не пойдет замуж. Значит, плачет не от счастья.
Элия откусила кусочек сладкого бутерброда, помолчала, взвешивая сказанное кузеном на весах божественной логики и просчитывая варианты. Потом уточнила:
– Дорогой, а ты точно сказал малышке за кого именно ей придется выходить замуж?
– Я спросил, понравился ли ей бал и герцог, потом сказал, что невинной девушке целоваться на балу с посторонним мужчиной плохо для репутации и велел готовиться к замужеству, – перечислил воитель очевидные для него самого факты и проистекающий из них совершенно однозначный логичный вывод о личности будущего супруга.
Говорить и неотрывно следить за тем, как ест Элия, раздетая в тонкий свободный халатик, небрежно перехваченный на узкой талии пояском, было сущим мучением. Розовый язычок мелькал между алыми губами, а белые зубки впивались в ломтик хлеба самым возмутительно-восхитительным, дразнящим образом. Твердое намерение разобраться с состоянием Бэль весьма стремительно переплавлялось в совершенно иную твердость. Мыслить, рассуждать и действовать рационально становилось все труднее, но воитель крепился во имя долга опекуна.
– И все это, готов держать пари, ты выдал таким же неодобрительно-похоронным тоном, как пересказывал нам! – крякнул от досады на непроходимую тупость по части движений девичьей души и необходимой чуткости Бог Романтики. – Бедняжка Бэль! Конечно, она решила, будто ты собираешься насильно выдать ее за какого-нибудь из своих мечеголовых придурков-соратников!
У Бога Войны хватило совести и душевной чуткости, чтобы смутиться, признавая грубую ошибку, и попросить, кивнув в сторону двери:
– Элия, пойдем, объясни Бэль, как все на самом деле.
– Нет уж, – решительно отказалась Богиня Любви. – После такого шока она даже меня вряд ли слушать будет. Во всяком случае сразу. Пусть-ка с невестой Элегор сам разбирается! Сделайте мне пока джеев бутерброд побольше, только джема и пастилы не кладите и такемари сверху не поливайте. Я скоро вернусь!
Элия решительно поднялась с белого диванчика, где завтракала с Леймом, и, облачаясь на ходу в дневное платье с мотивом опадающих листьев по подолу и кружеву на двойных рукавах, исчезла.