Божьи дела (сборник)
Шрифт:
Пока мы тащили его из петли, мама визжала и бранилась на чем свет стоит, а потом вдруг поняла, что он мертв, обрушилась на него всей своей тяжестью и завыла.
Так и вижу закатное небо в день похорон… отрешенные лица людей, идущих за гробом… выражение маминых глаз, когда засыпали могилу… поминки потом… огромный эмалированный таз с винегретом… пироги с капустой… пьяные тосты за упокой и спасение души мужа, отца и просто хорошего человека…
За нахлынувшими воспоминаниями я не заметил, как оказался у свежевырытой могилы с торчащими по краям, как флагштоки,
– Во, клиент к нам пожаловал, Йорыч! – бодро и со смешком прозвучало поблизости.
– Ну наконец-то! – устало, простуженно, по-стариковски откликнулся другой голос.
Обернувшись, я различил за насыпью, среди кустов, в тусклом свете переносного фонаря два темных мужских силуэта.
«Тут как тут, и могильщики кстати!» – почему-то обрадовался я.
– Клиент, эй! – привстал с пенька и позвал меня гигантского роста мужчина и дважды призывно помахал рукой.
Не дожидаясь, пока я приближусь, он сам заторопился навстречу мне, схватил за руку и бесцеремонно потащил за собой.
Я послушно последовал за этим нелепым существом на длинных негнущихся ногах и с непропорционально коротким туловищем, с перекособоченным носом, рваными клочьями ушей и фиолетово-багровым месивом вместо лица.
– Зови меня Квазей! – заметив мой взгляд, с удовольствием пояснил гигант. – Меня так зовут! – добавил он не без гордости.
Ему могло быть тридцать, сорок, пятьдесят или, возможно, даже шестьдесят лет.
У фонаря в отрешенной позе на перевернутой вверх дном деревянной тачке сидел двухголовый карлик; впрочем, вторая голова при ближайшем рассмотрении оказалась горбом, торчащим из-под старого рабочего комбинезона.
На расстеленной между ними замусоленной цветной афише с изображением эстрадной знаменитости я различил огромную, размером с бочонок, бутылку шотландского виски, банки с импортным пивом, маслинами, шпротами, красной икрой, также пирожные безе.
– Не стесняйся, клиент, будь как будто дома! – воскликнул гигант, больно шлепнув меня по плечу. – Как будто везде хорошо, – засмеялся он, обнажив полусгнивший прокуренный рот, – а дома как будто лучше!
– Не как будто – а дома, и дома по самому настоящему, а не как будто! – жестко сформулировал Йорыч, подозрительно буровя меня черными глазками из-под густых кустистых бровей. – Тут и есть самый настоящий дом, в то время как там, – неопределенный жест рукой в никуда , – там, разобраться, у нас что-то типа временного жилья!
– А тут мы с тобой как бы, что ли, в гостях, да, Йорыч! – с готовностью поддержал его Квазя, дружески обнимая меня за плечи и подталкивая к пеньку.
– Именно что! – с той же безаппеляционностью высказался старый бомж.
Я меньше всего был расположен выслушивать банальности вроде той, что только что прозвучала; но, с другой стороны, я сам к ним явился и не хотел показаться невежливым.
– Помешал… Бога ради… простите… – пробормотал я, как мог миролюбиво.
– Как может клиент помешать – скажи, Йорыч! – снова осклабился и дважды похлопал меня по плечу веселый могильщик.
В другое время меня бы, скорее всего, покоробила фамильярность малознакомого человека, но тут я, как говорится, пропустил и не обиделся.
– Запоздал, может, малость, но то ж!.. – продолжал он со смехом. – То ж всякое с людями случается – Йорыч, скажи!
– Ты бы лучше налил человеку, – поморщившись, хмыкнул горбун.
– И налью! – по-прежнему весело пообещал длинноногий.
– Короче, за Смерть! – поднимаясь, но, впрочем, без пафоса провозгласил Йорыч.
– За нее! – моментально посерьезнел, подобрался и выпрямился жестоко битый гигант.
И опять я покорно поднялся и распрямил плечи, дабы быть вровень с могильщиками.
– Соображает, гляди! – радостно похвалил меня Квазя.
– Как мы к Ней, хочу вам заметить, относимся – так и Она к нам! – авторитетно пояснил горбун.
– Когда нечего возразить, – немедленно подтвердил Квазя, – тогда нечего и добавить!
За Смерть пили стоя, молча и не чокаясь.
– Маслинку, клиент! – Квазя выудил грязными пальцами маслину из банки и впихнул в меня, не дожидаясь моего согласия.
Прежде меня бы, должно быть, стошнило, но тут, к моему удивлению, я это все проглотил.
– Хочешь умереть? – неожиданно запросто поинтересовался у меня Йорыч.
– Да! – почти выкрикнул я, как будто только и ждал этого вопроса.
«В самом деле, сейчас мне самое время уйти из жизни, – сказал я себе , – ибо только так я смогу сохранить жизнь моему мальчику !»
– Поможем, клиент! – подмигнул мне длинноногий, закусывая шотландский виски пирожным безе. – А поможем, чего? – заговорщически прогундосил он, опустившись на корточки и подобострастно заглядывая карлику в глаза.
– Тут надо еще, чтобы Смерть согласилась, – важно ответил горбун. – Ну разве что лично Ее попросить…
– Попроси Ее, а? – немедленно ухватился Квазя, услужливо вкладывая ему между пальцев гаванскую сигару. – Ты же можешь! – гудел он с восторгом, поднося старику зажигалку в виде гробика с покойником внутри.
Йорыч неторопливо прикурил от черепа человечка, охваченного синим пламенем, после чего наконец обратил взор на меня.
– С одной стороны, мы имеем могилу… – назидательно произнес он и с особым значением кивнул в сторону свежевырытой ямы.
– С другой стороны, мы имеем тебя! – перебил его Квазя, опять больно похлопав меня по плечу.
– Именно что! – подтвердил старый бомж, задумчиво облизав толстую нижнюю губу. – В связи с чем, – он продолжил, поморщившись, – лично у меня возникает вопрос…
– Чего мы имеем! – опять вылез Квазя, но, получив шлепок по лбу, заткнулся и отскочил.
– О жизни и смерти вопрос! – обнажив желтые зубы, саркастически усмехнулся горбун…
38
Йорыч, насколько я уловил по обмолвкам, происходил из актеров и даже когда-то блистал ( по его выражению ) в роли могильщика в «Гамлете».