Божьи дворяне

Под редакцией действительного члена Академии военных наук, профессора

Александра Шаравина

Нам не представляется возможным дать адекватное описание истории военно-монашеских (духовно-рыцарских) Орденов даже в самом сжатом очерке, не описав, как проходили Крестовые походы. Ведь именно Крестовые походы, это крупнейшее совместное предприятие стран Западной Европы, имевшее своей целью отнюдь не агрессию, а восстановление статус-кво перед началом исламской экспансии середины VII в. после Рождества Христова (далее – п. Р. X.), явились колыбелью большинства духовно-рыцарских Орденов.

Единственным исключением являлся Орден госпитальеров-иоаннитов, основанный еще задолго до их начала, не позднее 20-х гг. XI в. (а отнюдь не в 1099 г., вопреки пышно отпразднованному современным папским Мальтийским Орденом якобы «900-летнему юбилею» иоаннитов!), однако именно Крестовые походы оказали решающее воздействие на его превращение из странноприимного братства в военный Орден. Основанный в качестве благочестивого сообщества для ухода за паломниками и больными, он превратился в рыцарский Орден, главной задачей которого стала длившаяся на протяжении столетий борьба против исламского врага, нападавшего на христианские государства, образовавшиеся в ходе Крестовых походов.

На раннем этапе своей истории эти Ордены являлись скорее неформальными рыцарскими братствами, (подобными аналогичным рыцарским братствам Святой Земли, членство в которых, да и само существование которых носило для большинства входивших в них «братьев» скорее временный, чем постоянный характер – братства Святых Андрея и Петра в Акконе, братство граждан города Пизы, общеитальянское братство Святого Духа, английское братство Святого Эдуарда Исповедника, Акконское странноприимное братство Святого Иоанна и Святого Фомы и др.; из учрежденного в Святой Земле братства Святого апостола Иакова впоследствии возник одноименный духовно-рыцарский Орден, о котором будет подробнее рассказано ниже) оборонявшими небольшие пограничные крепости, или, точнее, укрепленные пограничные заставы, обозначавшиеся арабским словом «рибат».

Но довольно скоро братства стали приобретать все больше черт военно-монашеских Орденов, живших по достаточно строгим и обязательным для всех своих членов Правилам (Статутам, Уставам).

Здесь представляется уместным указать на следующее обстоятельство. Слово «Орден» (по-латыни: Ордо, ordo) означает в переводе на русский язык буквально «порядок», «сословие», «строй» или «чин». Так, например, выражение «все чин-чином» означает: «все в надлежащем порядке». Сразу бросается в глаза не только созвучие, но и смысловое соответствие слова «Орден»-«ордо» (от которого происходят аналогичные слова других индоевропейских языков – английское «ордер», немецкое «Орднунг», Ordnung, французское «Ордр», ordre, итальянское «Ордине», ordine, испанское «Орден», orden, португальское «Ордем», ordem, и т. д.) тюркско-монгольскому слову «орда» (или «орта»; так, например, отряд в войске турецких янычар назывался «орта»), исконное значение которого – «ставка правителя (военачальника)», «военный стан», «военный лагерь» или «боевой порядок (строй)». Это одно из древнейших слов, вероятно, позаимствованных в незапамятные времена кочевыми племенами – предками тюркских и монгольских племен – у древних иранских (арийских) кочевников, своих соседей по Великой Степи («Ариана Вэжа», «Арьянам Вайджа», «Арийский Простор»), наряду, например, со столь же древним словом «богатырь»-«батор»-«баатар»-«багадур» (происходящим от древнего арийского слова «баг(а)» – «Бог»); «богатырь» – человек, одаренный Богом силой, отвагой и доблестью; «богатый», «богач» – человек, одаренный Богом большим имуществом. Впрочем, довольно об этом…

Рыцари-монахи (а если говорить обо всех членах Орденов, то воины-монахи) этих орденских братств обладали, с точки зрения эффективности борьбы с мусульманами, целым рядом преимуществ перед светскими рыцарями и светскими воинами-крестоносцами.

Во-первых, они постоянно проживали в своих крепостях-монастырях, возведенных на тех территориях, границы которых они были обязаны охранять.

Во-вторых, они приносили обеты бедности и безбрачия, поэтому, не имея необходимости заботиться о собственном имуществе, семье и детях (которых не имели), могли всецело посвятить себя (наряду с молитвами) военному делу.

В-третьих (что немаловажно), рыцари-монахи, в силу самого своего казарменно-монастырского аскетического образа жизни и воспитания, отличались особенно пылкой верой (в наш атеистический век ее называли бы, конечно, «христианским религиозным фанатизмом»!) были идеально подготовлены к борьбе с мусульманами (магометанами) с точки зрения «духовной», или «политико-идеологической».

Впрочем, говоря об «аскетическом» образе жизни, ассоциирующемся в наших сегодняшних представлениях с образом схимника или монаха-затворника, истощенного постоянным постом и молитвами, мы не должны забывать об исконном значении слова «аскеза», означающего по-гречески «военная подготовка» или «воинские упражнения». И здесь мы вплотную приближаемся к разгадке таинственного и даже абсурдного (на первый взгляд!) феномена военно-монашеских Орденов.

Что общего может быть, на первый взгляд, у монаха, чье дело – молиться за весь грешный мир, с воином, являющимся, казалось бы, убийцей (то есть, заведомым грешником) «по определению», или, так сказать, «по профессии»?

Между тем, молитвенное делание, по слову Святого апостола Павла, приравнивается к воинскому. И это далеко не случайно. Ибо церковь апостольская всегда была и остается церковью воинствующей. И по единодушному мнению Отцов церкви все христиане – как молящиеся, так и ратоборствующие против неверных с мечом в руках, относились к одному и тому же типу «воинствующего человека».

Виднейший из древних Отцов Западной Церкви – блаженный (у римских католиков – Святой) Августин, епископ Гиппонский (Иппонский) – еще в V в. п. Р. X. сформулировал принцип взаимодополняемости: с одной стороны – те, кто в тишине молитвы духовным оружием поста и молитвы борется с невидимыми бесами (духами зла, «аггелами сатаны»); с другой – те, кто железным оружием на поле брани защищает молящегося от «видимых бесов» – иноверцев и еретиков.

И тех, и других блаженный Августин считал защитниками Христианского мира от врагов видимых и невидимых. Характерным в данной связи представляется дошедшее до наших дней послание блаженного Августина некоему Вонифатию (Бонифацию) – христианину и римскому воину, усомнившемуся в необходимости и возможности для человека, исповедующего веру в Христа, Который есть Любовь, воевать с другими людьми, хотя бы и не просвещенными светом истинной веры, ранить и убивать их:

«Итак, другие (священники и монахи – В. А.), вознося молитвы, сражаются с невидимым противником. Вы же (воины – В. А.), те, за кого они молятся, сражаетесь с оружием в руках против видимых варваров».

Мы видим, что наряду со сравнением, уравнивающим «бесов» и «варваров» (врагов Христианской Римской империи), демонизирующим противника Христовой Веры, блаженный Августин утверждал, что война и ратный труд столь же священны, сколь и молитва, а молитва – военное действие.

Правоту сказанного вполне подтверждают и анналы церковной истории, из которых явствует существование еще со времен священной христианской древности тесного военно-духовного союза между «чином воинским» и «чином святительским» (употребляя терминологию царя Иоанна Грозного, используемую им в переписке с князем Андреем Курбским).