Божьи воины [Башня шутов. Божьи воины. Свет вечный]

Сапковский Анджей

– Спрашивай.

Прокоп Голый медленно повернул к нему голову. Его глаза кололи, словно кинжалы.

– Это ты сдал Домараска в Ополе? Он из-за тебя провалился? Ты его предал?

– Я никого не предавал. В особенности того Домараска. Не имею понятия, кто это. Не знаю никого, кого бы так звали.

– Я ждал такого ответа. – Глаза Прокопа не изменили выражения. – Именно такого. Но если бы чисто случайно было иначе, тогда… Тогда не возвращайся, Рейневан. Вместо того чтобы возвращаться, беги, брось всё и беги. Потому что Домараска я тебе не прощу. Если бы оказалось, что это ты, что это из-за тебя,

я убью тебя. Собственными руками. Не говори ничего. Иди уже. С Богом.

Они попрощались за Верхними воротами. Дул резкий ветер с Одры, проникал холодом до мозга костей. Рейневан прятал уши в меховой воротник.

– Езжай с нами! – Шарлей натянул поводья вороному. – Езжай так, как стоишь. Не понимаю, что тебя здесь еще держит. К черту, парень, я чувствую угрызения своей неспокойной совести. Я не должен тебя оставить.

– Вскоре я появлюсь в Рапотине, – соврал он. – Буду со дня на день. Ты пока передай привет пани Блажене. Поклонись Маркете, Самсон. Обними ее от меня.

– Само собой разумеется, – грустно улыбнулся великан. – Само собой. Мы ждем тебя, Рейневан. Пока бывай и…

– Что?

– Не дай собой манипулировать. Не позволяй, чтобы тебя использовали.

– Меня не пригласили на совещание! – Голос у Корыбутовича был спокойный, но было видно, что внутри он аж кипит от злости. – Не пригласили меня, – повторил он. – А из польского посольства никто даже не передал мне почтения. Вроде меня вообще не было! Будто обо мне не знают! Я, черт возьми, племянник их монарха! Я князь!

– Милостивый князь… – Рейневан откашлялся, а потом начал декламировать то, что приказал ему продекламировать Бедржих из Стражницы. – Соблаговоли понять деликатную ситуацию. Король Ягелло объявил всему христианскому миру, что ты пребываешь в Чехии без его ведома, без его участия и прямо супротив его воли. В Польше ты проклят и предан изгнанию. Ты удивляешься, что польское посольство не имеет с тобой отношений? Это была бы вода на мельницу Люксембуржца, новый повод для поклепов крестоносцев. Снова кричали бы, что Ягелло поддерживает гуситов, активно и оружием. Сам же знаешь, что ты для Люксембуржца, как бельмо в глазу, ты и твое рыцарство. Он знает, какой ты являешься силой. И просто тебя боится.

Лицо Сигизмунда Корыбута просветлело, через мгновение казалось, что он лопнет, что гордость разорвет его. Рейневан продолжал заученный урок:

– Хотя на совещание тебя не пригласили, непременно о тебе говорили. Я возвращаюсь из Силезии, с миссии, поэтому знаю, что на тебя, князь, на твою силу опираются все планы, а планы эти велики. В этих планах не забыты и твои заслуги, они будут вознаграждены.

– Еще бы, – фыркнул князь. – Как ты думаешь, почему я оказался в Чехии да еще наперекор Ягелло? В Польше была партия, которая хотела использовать ссору с Люксебуржцем, чтоб получить возможность отодвинуть немчуру от славянских земель. Партия существует и набирает силу. Как ты думаешь, кто в Одры приехал? Я о планах аннексии Верхней Силезии давно знаю. И поддержу эти планы. Если что-то с этого буду иметь, ясное дело, если мне дадут то, чего хочу. Если выкроят мне из Верхней Силезии королевство. Рейневан. Дадут мне то, чего я хочу. О чем они совещались? Что решили?

– Ты

меня переоцениваешь, князь. Таких данных у меня нет.

– Неужели? Рейневан, я смогу отблагодарить. Не пренебрегай благодарностью, когда твоя панна всё еще в неволе. Узнай, о чём Прокоп с поляками совещался, а я помогу тебе ее освободить. Под моим командованием есть люди, которые способны достать черта из пекла. Я отдам тебе их в услугу. Если ты окажешь услугу мне. Узнай, о чём поляки с Прокопом совещались и что решили. Я должен это знать.

– Я постараюсь.

Корыбут молчал, покусывая губы.

– Я должен это знать, – повторил он наконец. – Потому что может оказаться, что я тут зря… Что только жизнь трачу зря.

Рейневан застонал и зашипел, щупая бедро. Урбан Горн фыркнул.

– Я порезан, и ты порезан, – сказал он. – И на этот раз не во время бритья. Как это ты тогда сказал? Более глубокое повреждение ткани? Ну вот, повредил нам, курва его мать, этот подонок ткани, порезал нас железом, тебя ножом, меня – куском жести, оторванной от двери. Несмотря на это, мы оба живы. Понимаешь? У нас есть уверенность, что мы не отравлены Перферро, что у нас нет той чертовой отравы в крови. Утешительная информация, ты так не считаешь?

– Считаю. Горн?

– Да?

– То польское посольство… Ты знаешь, кто в нем?

– Руководит краковский подкоморий, Пётр Шафранец герба Старыконь, хозяин Пешковой Скалы. Пан Пётр и его брат Ян, с недавних пор куявский епископ, это известные враги Люксембуржца и любых соглашений с ним, поэтому благосклонны к гуситам. С Шафранцем прибыл Владислав из Опорова, ленчицкий препозит, коронный подканцелярий, доверенное лицо Ягеллы. Двух младших ты уже знаешь. Миколай Коринич Сестшенец, бедзиньский бургграф, – это человек Шафранцев. Краковский воеводич Спитек – это потомок славных Леливов Мельштынских. До сих пор я о нем мало слышал. Но уверен, что еще услышу.

– Как ты думаешь, о чём там в замке совещались? С чем поляки приехали к Прокопу?

– А ты не догадался? – Горн смерил его взглядом. – Ты еще не догадался?

Прокоп, как хозяин, поприветствовал гостей. Краковский подкоморий Пётр Шафранец произнес приветственную речь, короткую, потому что его мучила одышка и шестой десяток за плечами. Прокоп слушал, но было видно, что краем уха.

– Сначала, – объявил он нетерпеливо, – давайте уясним, кого вы представляете? Короля Ягеллу?

– Мы представляем… – Шафранец кашлянул. – Мы представляем Польшу.

– Ага. – Прокоп проницательно посмотрел на них. – Значит, представляете себя.

Шафранца это немного возмутило, возможно, он что-то сказал бы, но его опередил Владислав из Опорова, коронный подканцелярий, ректор краковского университета.

– Мы представляем партию, – сказал он с нажимом, – которой небезразлично будущее Польши. А поскольку будущее Польши, в нашем понимании, тесно связано с будущим Чехии, мы хотели бы наши связи укреплять. Мы хотели бы видеть Чешское Королевство в мире, в единстве, а не в смуте и пожаре войны. Мы желаем, чтобы воцарилось согласие и pax sancta. Поэтому и предлагаем наше посредничество в переговорах между Чехией и Апостольской Столицей. Потому что…