Божьим промыслом. Стремена и шпоры
Шрифт:
— Неужто? — удивился Волков; он-то как раз никакой особой кутерьмы в городе не замечал, всё вроде шло как обычно. Грязь, холод да суета нескончаемая.
— Вы просто не знаете, сколько людей пришло записываться на турнир, даже с других городков приезжают.
Тут Волков оживился:
— Ну говори, говори.
— Так вот, таких богатых призов, что мы учредили, уже три года как не было, людишки некие так просто приходят на чашу поглядеть. А распорядитель её на стол поставил, а стол бархатом накрыл, очень красиво
Это было как раз то, на что генерал и рассчитывал, это ему и было нужно, посему и раскошелился он на прекрасный кубок. Но вся эта шумиха, как и весь турнир, были нужны ему только для одного, и тогда барон задал свой главный вопрос:
— А кто-нибудь из фехтшуле «Арсенал» приходил?
— Из «Арсенала»? — вспомнил Сыч. — Так приходили, записывались. Много их было. Задиристые, коты Люцифера, горластые, — тут Фриц Ламме посмотрел на своего господина понимающе и спросил. — Так ради них, что ли, стараемся?
И барон ответил, кивая:
— Ради них, ради них…, — он был рад, что его верный помощник всё понимает без лишних объяснений. Генерал полез в кошель и стал доставать оттуда большие золотые имберийские дублоны. И золота в них было столько, что любой, даже самый жадный меняла, не задумываясь, дал бы пятьдесят серебряных талеров. И, выложив восемь таких монет на стол перед своим помощником, он произнёс: — Так ты уговорился с распорядителем, что все судьи на турнире будут истинной веры?
— Уговорился, уговорился, — кивал Сыч, поглядывая на золото.
— Так вот, завтра, прямо с утра, проси распорядителя собрать их в самой хорошей харчевне, что будет рядом. А как соберутся, так будешь их угощать самым дорогим вином и самой изысканной едой, а потом, как они размякнут, отдашь им золото.
— А за что? — сразу понял суть дела Фриц Ламме.
— За то, чтобы судили праведно, по совести… Но только тогда, когда бойцы будут нашей веры, а если против нашего выйдет еретик, так пусть судят чуть-чуть…
— Я понял, — кивает Сыч.
— Чтобы самую малость помогали бойцам истинной веры.
— Ишь ты! — теперь до Ламме дошёл замысел барона в полном объёме. — Стравить их думаете! И чтобы это вышло прямо на людях, на турнире! — его глаза округлились от восторга. — Ну экселенц! До такого я бы не додумался.
— Именно, Фриц, именно, — кивал барон. — Нам нужна искра раздора, а то больно они тут хорошо живут, больно дружно.
— Ага, — Фриц продолжал понимающе кивать, — а уж из искры вы огонёк-то и раздуете.
— Мы, Фриц, мы, — уточнил генерал. — А чтобы искра была поярче, ты в субботу на открытие турника привезёшь шесть десятивёдерных бочек вина.
— Винишка, значит, подвезти? — Фриц Ламме опять всё понимал и ухмылялся. — Будет винишко.
— Деньги у тебя ещё должны быть.
— Деньжата ещё есть, — соглашается Сыч.
— Купи три
— О, винишко-то вы хотите купить недешёвое, — прикидывает помощник. — Но денег, оставшихся у меня, на то хватит. Хватит.
— Я уже столько вложил в это дело, что на вине экономить не буду, тем более что нам надобно вино самое хмельное. Поставишь там виночерпия, и пусть он наливает вино всем участникам без меры, особенно тем, что уже проиграли и из турнира выбыли. А всё, что останется к вечеру, к концу первого дня пусть разливает всем желающим, — объясняет генерал.
Фриц Ламме уже всё понял, он соглашался молча, теперь ему всё и без вопросов было ясно. Он просто уточнил свою задачу:
— Значит… надобно довести дело до крови.
— Об этом буду Бога молить, — произнёс барон, — но хватит и простой распри. Пусть хоть морды друг другу разобьют, — он немного помолчал и добавил: — Для начала.
— А дальше уж вы продолжите, — догадался помощник.
— Уж постараюсь, — отвечал генерал.
— Ох, вы уж постарайтесь, экселенц, а то сидеть тут до лета нет у меня никакого желания, — Сыч вздохнул.
Генерал не стал ему говорить, что до лета они тут могут и не досидеть, если и вправду ван дер Пильс ставит за рекой свои склады и магазины. Он просто сказал помощнику:
— Постараюсь.
— Не часто я в церкву хожу, но завтра схожу, помолюсь за успех дела.
— Это правильно, это никогда не помешает, но главное — поговори с судьями. Пусть судят так, чтобы еретики бесились от злобы, а уж вино и обида сами для нас всё устроят. В общем, если ты, Фриц Ламме, организуешь на турнире хорошую свару, можешь сразу ехать к своей жене. Больше тебя тут мучать не буду.
Глава 16
— Ох, — только и смог ответить Сыч. Видно, эта новость пришлась ему по душе; он даже мечтательно поглядел в потолок, наверное, подумал о своей молодой жене.
Но генерал грубо вернул его в реальность:
— Ты рот-то закрой…Размечтался… Дело сначала сделай, а уже потом про жену мечтай.
— Да я это… Ладно…, — произнёс Сыч. — Так про что мы говорили?
— Судей научи правильно судить, вот первое, что тебе надобно сделать, — напомнил барон. — А ещё… Мне нужен тот мальчишка, не помню его имени, ну, которого ты присылал с письмом.
— То Ёган, — понял, о ком идёт речь, Ламме. — Он тут же живёт, вы сейчас с ним поговорить хотите?
— Сейчас, а можно? — генерал даже обрадовался.
— Да, он с матерью своей тут на первом этаже живёт. Разбудить?
— Буди, — барон подумал, что тянуть с делом не надо.
Фриц ушёл, прихватив лампу, и его не было некоторое время, которое барон посвятил вину; вскоре он привёл всклокоченного со сна паренька, который щурился на лампу.
— Ну, здравствуй, Ёган, — произнёс барон.