Божий Дом
Шрифт:
— То есть? — спросил я, стараясь не улыбаться.
— Знаешь, как говорят: лучше болезненно совокупляться, чем совсем не совокупляться. Представь, мы могли бы получать лаэтрил из мексиканских абрикосовых косточек, обменивая Анальные Зеркала на абрикосы.
— Ты собираешься всучить Анальные Зеркала Доктора Юнга мексиканцам?
— Конечно, не Доктора Юнга. Анальные Зеркала Доктора Кортеса. В Мексике много диарреи. Ты знаешь, как мексиканец определяет, что голоден?
— Как?
— У него исчезает жжение в заднице. Но в Мексике надо быть осторожным. Могут засудить.
— За что?
— Потому что, несмотря на испанский перевод предупреждения, какой-нибудь
— Нет.
— Линза отражает солнечный луч через два зеркала и БУМ, у тебя пожар в жопе, точно тебе говорю, Город Исков. Потребуют возвращения денег и все такое.
— А откуда возьмутся деньги на это все?
— Из лотереи и научного проекта.
— Что за лотерея и что за проект?
— В больнице Святого Нигде я думаю сделать то же самое, что они делают в Вегасе. Если твоя операция назначена на понедельник, а ты ложишься в пятницу, то бесплатно участвуешь в лотерее, приз в которой морской круиз. Таким образом, больница заполняет койки, а я получаю откат. Если в результате операции ты умираешь, круиз достается наследникам.
— А что насчет научного проекта?
— Я пожалуй не буду говорить. Это пойдет из твоих налогов и абсолютно незаконно.
— Рассказывай!
— В следующем месяце я буду работать в больнице Ассоциации ветеранов. [110] Все знают, какое там мошенничество. Беспредел в стиле Уотергейта. Город Беспредела.
— Это все твои фантазии, правильно? — спросил я, думая о том, что сказала бы Бэрри. «Просто для тренировки твоего порочного разума, правда? Ты же не сделаешь ничего подобного?»
После паузы, заставившей меня поежиться, он сказал:
— Деньги совсем не дерьмо. Их нечего стыдиться. Эта великая страна наполнена долгой и славной историей коррупции, махинаций и использования системы. Просто подумай о том, что мы делаем с целыми континентами и менее развитыми странами, с населением которых мы обращаемся, как с крысами, оставь за скобками то, как мы обращаемся с индивидуализмом. Почему я должен задумываться? Задумывался ли антисемит Генри Форд? А Спиро Агню? А Джо Маккарти или Джо Димаджио? Ты знаешь, что великий Янки поет кофейную песню в телеке? [111] А Мерлин Монро, сомневалась ли она, позволив потоку из любого вентиляционного отверстия в метро поднимать идиотское платье, завывая вокруг ее фригидной пизды? А Норман Майлер? А ЦРУ или долбанное ФБР? Ни хера, Баш, ни хера. Ты просто должен сделать это, забыв обо всем, и собрать бабки.
110
Социальное здравоохранение для ветеранов войн. Действительно бесплатное.
111
Джо Димаджио по прозвищу «Yankee Clipper» — игрок Нью Йорк Янкис. По окончании спортивной карьеры рекламировал кофейный напиток.
Джо Маккарти — сенатор из Висконсина, прославившийся безумным антикоммунизмом и «охотой на ведьм.
— За мошенничество?
— За воплощение Американской Мечты. В этом случае Американской Медицинской Мечты.
Рант с Чаком подсели к нам, и Рант, как мыльная опера, которую нельзя отключить, вывалил последние волнующие серии из похождений с Громовыми Бедрами: «Она была в обычном блядском настроении. Мы смотрели ТВ, она гладила внутреннюю поверхность моего бедра. Новости закончились, она полностью разделась и пошла в спальню. Ее не интересовали предварительные игры, и она сказала нечто, возбудившее меня со скоростью электрического разряда.
— И что она сказала, старик?
— Точно не знаю, но оно содержало слово «пизда». Она просто золотая жила. Я довольно долго ласкал ее, и это был момент, когда она должна была начать ласкать меня. Я лизал ее, губки красивые и тоненькие, а так как у меня была эта фантазия, что она залетела в школе и у нее есть ребенок, я хотел взглянуть поближе, чтобы найти шрам от эпизиотомии, но я оказался слишком близко и у меня заслезились глаза. Ха! Мы реально двигались к чему-то сумасшедшему в этой позиции, когда она сидела у меня на лице, так же, как делали девки моего соседа Нормана, и она нагнулась и ласкала мой член, и тут я сделал это. Я вроде толкнул ее и ее голова уткнулась мне в пах и, говорю вам, она…
Мы прекратили жевать.
— ОБЕЗУМЕЛА!
— ОБЕЗУМЕЛА? — переспросил Толстяк.
— Не то слово! — подтвердил Рант. — Ха! Это было зоологией. Мы развлекались по всей квартире. Она вертелась у меня на лице, а я чувствовал ее зубки на основании. Вау! Девушки, которые нравились моей мамочке, начинали вопить, если у меня вдруг появлялась выпуклость в штанах. И знаете, что она сказала, когда я был внутри нее?
Мы не знали, что такого могла бы сказать Энджел с рантовым пенисом внутри.
— Она сказала: «Ох, доктор Рантский, вы такой большой».» И Рант действительно стал казаться нам больше. «Сегодня она выдала мне зубную щетку и это стало третьей зубной щеткой в ее ванной».
Толстяк, который прекратил есть примерно в тот момент, когда Громовые Бедра взяла в рот у Ранта, спросил:
— Что это за фигня с вами здесь происходит, чуваки?
Мы рассказали ему. О Чаке и Хэйзел, обо мне и Молли и о том, как Рант с помощью Таула и Громовых Бедер, стал больше. Мы рассказали ему о Золотом Веке в отделении, где мы стали легендой из-за способности вести тяжелых пациентов и легендарными в своих связях, которые, спасибо Хэйзел, принесли всем чистые простыни и свободные от клопов дежурки, а, благодаря Молли, идеальную медсестринскую заботу. Мы рассказали ему, что мы были хороши, как октябрьские кленовые листья, которые были видны сквозь растущий скелет крыла Зока.
— Осталась лишь одна проблема. Размещение, — сказал я. — Мы все еще не можем избавиться от гомеров. Анна и Ина все еще с нами.
— Это не проблема, — заявил Толстяк. — Размещение проще хлеба. Кто отвечает за размещение?
— Социальные службы.
— Угу, Социабельные Письки. [112] Третья зубная щетка подсказывает мне, что Энджел не прочь делиться, так почему должен ты? Вы должны натянуть Социабельных Писек. И запомни, хочешь трахнуть библиотекаршу, говори о Шекспире. Бывайте.
112
Толстяк говорит The Sociable Cervix.
Конечно же, он был гением! В каждом отделении была Социабельная Писька, чьей обязанностью было размещение пациентов. Это было тяжелой работой. Несчастные гомеры никому не были нужны. Богадельни говорили, что гомер слишком здоров и они его не возьмут, а семьи говорили, что он слишком болен и должен идти в богадельню, а Частники говорили, что они слишком больны и им нужно лечение в Божьем Доме, а интерны говорили, что их уже достало лечить Леди Брокколи, и не могла бы Писька от них избавиться. Гомеры в этой дискуссии участия не принимали.