Божья кара

Алейникова Юлия

– Да ты что? А кто же? – Женя искренне сопереживала ее горю, к тому же она никак не могла сообразить, кто мог бы достойно заменить Чеботареву в эфире.

Настя была хорошенькой, очень стройной и обаятельной, к тому же имела прекрасную дикцию, опыт работы, неплохие рейтинги и даже поклонников.

– Маринка Чижова! – зло, полным ненависти голосом выплюнула Настя.

– Маринка? – У Жени от удивления, а потом понимания, а затем возмущения глаза на лоб полезли. – Так вот оно в чем дело! – фыркнула она, переварив информацию. – А я-то думала!

– Что

ты думала? – тут же выглянула из кабинки зареванная Настя и подозрительно уставилась на приятельницу.

– Я знаю, как она пролезла в эфир, и знаю, как ее оттуда выкинуть, – с довольной ухмылочкой проговорила Женя, у которой перед глазами стояла недавно виденная ею сцена, в которой полуголая Марина восседала на начальственном столе.

– Как? – Глаза у Насти засверкали, как у василиска, грозя обратить в камень.

– Значит, так. Предлагаю взаимовыгодный обмен. Ты сейчас умываешься, приходишь в себя и выкладываешь мне все про свою покойную подругу Аню Лосеву, а я тебе помогу вернуться в эфир, – подошла к вопросу по-деловому Женя.

– Не врешь? – недоверчиво спросила приятельница, шумно сморкаясь в огромный скомканный платок.

– Честное октябрятское, – отсалютовав, повторила Женя любимую папину клятву.

– Ладно. Я сейчас, – пообещала Настя, направляясь к раковине.

Она быстренько умылась, то и дело поглядывая на Женю, словно желая убедиться, что та не врет и не передумала. Потом быстренько привела в порядок лицо, стерев размазанный макияж и слегка припудрившись.

– Ну вот. Чего ты хотела узнать? – вытянулась перед Женей Чеботарева, демонстрируя полную готовность к сотрудничеству.

– Может, в другом месте поговорим? – с сомнение оглянулась по сторонам та. – И желательно не в офисе. Пошли в кафешку на проспекте?

– Пошли, – покладисто согласилась Настя.

– Расскажи мне, где вы познакомились, и вообще расскажи мне все о Лосевой, – потребовала она, когда они, заказав по кофе и огромному куску шоколадного торта, уселись за столик.

– М-м, – положив в рот кусок торта и закатив от наслаждения глаза, промычала Настя, – обожаю торты и пирожные! Если бы с эфира не сняли, когда бы я его поела? – Потом взглянула на Женю и, посерьезнев, стала рассказывать:

– Мы с Анькой в универе вместе учились.

– Подожди, она в Финэке училась? – нахмурилась Женя. – И потом ей уже тридцатник, а тебе только… А сколько тебе?

– На такие вопросы настоящие женщины не отвечают, потому что…

– Потому что дуры. Так сколько тебе? – не поддержала глупого кокетства Женя.

– Двадцать семь, – не особо радостно поделилась Настя.

– Ух ты! А выглядишь не старше двадцати четырех, – искренне восхитилась Женя.

– Ну, спасибо тебе, – надулась приятельница, – я-то надеялась, что лет на двадцать тяну.

– Это в гриме и по телику. Так что с Лосевой?

– Мы учились на разных курсах. Познакомились, потому что у одного научного руководителя курсовики писали. Анька всегда не очень общительная была, зато очень умная. А у меня все наоборот. Вот я к ней в подруги и навязалась.

Она мне с учебой помогала, я скрашивала ее унылое житье, иногда на вечеринки вытаскивала. Даже первого парня ей нашла. Правда, не уверена, что она мне очень благодарна была, потому как через два месяца он ее бросил. Но уж это закономерно.

– А что за парень был, как звали? – напряглась Женя, ожидая услышать имя Данила.

– Федька Протасов. Честно говоря, не такая уж и потеря, а Аньке все лучше, чем старой девой оставаться.

– Ну, Настя, у тебя и рассуждения, – укоризненно вытаращила глаза Женя.

– Это не мои рассуждения, это жизнь. В общем, пока учились, вроде дружили, а потом она окончила универ, и дружба как-то сама собой завершилась. Анька позванивала иногда, раза три в год, а мне так и вовсе некогда было, – взмахнула ложечкой Настя.

– А почему тебя на похороны пригласили?

– Наверное, в Анькиной записной книжке не так много номеров было, до кого дозвонились, тех и пригласили.

– Ясно, – помрачнела Женя, поняв, что никакой ценной информацией приятельница не обладает. – А как ты думаешь, не могла она в какую-нибудь секту вступить? – без особой надежды на результат спросила она.

– Анька, в секту? – недоверчиво переспросила Настя. – Да ни в жизнь! У нее в голове счетная машинка. Это же прагматик до мозга костей. А в секту обычно попадают люди с неуравновешенным эмоциональным фоном, а у Аньки и эмоций-то не было. И потом, уж она скорее бы на курсы пошла, японский выучила от скуки. Это очень в ее характере. Но секта? – Она покачала головой: – Нет.

– Уверена? А тогда чего она такая уравновешенная с собой покончила? – скептически взглянула на нее Женя.

– Понятия не имею, может, несчастный случай? – беспечно ответила Настя, но потом задумалась. – А знаешь, это действительно странно. Я бы ни в жизнь в такое не поверила. Не могла она этого сделать.

– Ну еще бы, – обреченно вздохнула Женя, уже уставшая слушать одно и то же.

– Ну все, что ли? – нетерпеливо спросила приятельница. – Давай теперь про Маринку выкладывай.

– А что Маринка? – без всякого энтузиазма проговорила Женя. – С Труппом она переспала, вот и весь секрет. Только меня не выдавай, пусть гадает, откуда ты узнала.

– А что, думаешь надо ей в лицо все выложить? – с сомнением спросила Настя.

– Да нет. Надо ее хахалю позвонить и анонимно настучать на Маринку. Он у нее дальнобойщик с вот такими кулачищами и очень примитивным мышлением. Если узнает о ее выкрутасах, сперва ей морду набьет так, чтобы месяца два в эфир выходить не смогла, потом Труппу. Причем еще расскажет в подробностях, за что бьет. Я это точно знаю, мне Маринка сама года два назад о его привычках рассказывала. Так что после такой истории ей никакой эфир до конца жизни грозить не будет, – выложила Женя все свои соображения и не испытала при этом ни единого укола совести, потому как карьеру надо делать честно, умом и талантом, а не грязными подковерными играми место под солнцем отжимать. Тоже еще мадам де Помпадур!