Божья кара
Шрифт:
– Больно? – спросила она сочувственно.
– Еще бы. Как ни повернись, только хуже, – пожаловался шеф, страдальчески морщась. – Мне бы сейчас полежать, чайку горячего, компресс на голову.
– Вот что, – после минутного молчания проговорила Женя, – поезжайте ко мне. Вот ключи, меня до вечера не будет. Отлежитесь, а вечером домой поедете с женой мириться, только цветы и подарки не забудьте.
– А это удобно? – опасливо спросил покалеченный Трупп.
– Удобно. Я одна живу, с котом и попугаем. Надеюсь, они вас не обидят. Только вот ухаживать за собой самому придется. У меня в холодильнике суп остался, угощайтесь. Колбаса, сыр, чай. В общем, разберетесь. А отчет…
– Да пес с ним, с этим отчетом. Возьмите себе премию из этих
– Да. – Женя задумалась. – Может, велите Аде Львовне какое-то коротенькое совещание провести, посвященное трудовой дисциплине, все сотрудники у нее соберутся, а я вас выведу?
– Точно.
Когда Тенгиз Карпович благополучно отбыл к Евгении лечить телесные и душевные раны, сама Женя отправилась к себе в редакцию, уселась за свободный стол и попыталась собраться с мыслями. Но мысли в голову лезли какие-то отвлеченные, абстрактные, о смысле жизни, о судьбе и ее предначертаниях, о свободе выбора и прочих глупостях. Вот интересно, если бы она вчера не разыскивала Настю, чтобы поговорить с ней о Лосевой, а встретила ее, скажем, сегодня или завтра, когда Настя была бы уже не так несчастна, стала бы Женя рассказывать ей о Марине и Труппе, и стала бы Настя звонить Марининому парню? Возможно, что и нет. Но тогда Женя не пожалела бы Труппа, не дала шефу ключи от своей квартиры и не получила премию за «человеколюбие». А наоборот, могла бы получить нагоняй за неподготовленную передачу, за необеспеченную явку рядового капитана полиции на эфир и прочие мелкие недоработки. Вот и выходит, что ее, в общем-то, не очень благородный поступок повлек за собой сплошные выгоды, а разве это справедливо? Нет. Значит, по вселенскому закону равновесия ее должна ждать расплата за незаслуженную удачу. Женя передернулась от дурных предчувствий. А может, это компенсация за вчерашнюю пустую поездку в Белоостров? – попробовала как-то оправдаться она.
Нет. К сожалению, поездку в Белоостров совершенно пустой не назовешь. Самоварова она не нашла, но зато ее посетила другая идея. Раз у нотариуса появилось завещание, значит, кто-то его принес. А раз Лосева все свое имущество завещала Самоварову, то логично предположить, что он его и принес. Значит, нотариус его видела и, возможно, даже взяла у него номер телефона для связи. А это уже что-то. Правда, чтобы добыть эти сведения, придется опять подключать Ольгу, но что поделаешь, она сама заставила Женю расследовать самоубийства, и, кстати говоря, обещала всячески ей содействовать. Вот пусть и содействует, злорадно подумала Женя и тут же позвонила подруге, велев ей, именно велев, выудить у нотариуса телефон и описание Самоварова.
Ольга немного поворчала, но согласилась.
Женя снова вернулась к своим размышлениям. Вообще-то, говоря по совести, все, чего хотела от Жени Ольга, это проведения обычного журналистского расследования с попыткой выявить социальные и психологические факторы, толкнувшие молодых женщин на самоубийство. Того же хотел и Трупп. И в принципе для передачи было бы достаточно собрать те сведения и выяснить те факты, которыми Женя уже располагала, а дальше можно было бы пригласить в студию психолога, священника, депутата и полицейского, а также родных и подруг погибших барышень, и пусть бы они уже разбирались, что, как и почему. А что сделала она, Женя? Она взяла у Насти Стручковой деньги и пообещала ей найти человека, доведшего Дашу Попкову до самоубийства. Нет, даже не так. Чего уж саму себя обманывать, она пообещала найти убийцу Попковой. И ведь, что характерно, она примерно то же обещала и Лидбарской, и подруге Коваленко, хотя те ей денег не платили. И сделала это совершенно чистосердечно, искренне, потому как собиралась именно расследовать эти смерти, словно она Шерлок Холмс, а не Женя Потапова, молодая, неопытная журналистка с разгулявшимися амбициями. И вот что она за идиотка такая? Зачем у Стручковой
Но мозг ее уже встрепенулся и заработал в новом направлении.
А что, собственно, главное в раскрытии убийства или любого другого преступления? Это факты, то бишь улики, и логика, она же дедукция. А если жертв много, а предполагаемый убийца один, например секта, что главное в его обнаружении, вычислении или выявлении? Женя перебирала синонимы, пытаясь найти наиболее выразительную формулировку. Главное – это почерк, главное – это аналогии, параллели, совпадения и логика преступления. Девушка от волнения заерзала на стуле. Что такое, по сути, эта секта? Тот же серийный убийца! А что главное в поиске серийного убийцы? Вычислить закономерность его поступков, понять логику выбора жертвы.
Так. Женя пошарила вокруг себя в поисках бумаги и ручки. Есть ли у преступника почерк? Она перевернула рекламный проспект, валявшийся на столе, и на чистой стороне небольшого глянцевого листка написала циферку «один». Почерк – это, наверное, способ убийства, поскрипев мозгами, решила Женя. Способ, безусловно, совпадает. Либо доведение до самоубийства, либо убийство, мастерски замаскированное под самоубийство. И еще одна черта! – подпрыгнула она на стуле от возбуждения. Все четыре смерти были публичными, демонстративными, погибшие словно вопили: «Посмотрите, я сделала это сама!» Это очень важно! Особенно в случае смерти успешных деловых женщин, не склонных к суициду. Чтобы у следствия и сомнений не было, чтобы дело поскорее закрыли!
«Ух ты! – восторженно выдохнула Женя. – Оказывается, я не только талантливая, но еще и умная! Что еще общего есть у этих четырех смертей? – перевела дух она. – Личность жертвы. Три из четырех иногородние, связи с родственниками почти не поддерживают. То есть одинокие! А значит, более уязвимые? Это раз. Второе. Успешные, состоятельные, деловые, независимые. Это два. Казалось бы, не очень привлекательный контингент для обработки, сломать или запутать сильную, прагматичную, независимую личность дело непростое. Но именно их выбрали неизвестные. Почему?» – Женя задумалась.
– Женька! Привет! – раздалось над самым ее ухом бодрое, бьющее по мозгам высоким накалом эмоций приветствие. – Слыхала новость? Я снова в эфире!
Женя подняла голову и увидела светящуюся от счастья Настю.
– А Маринка где? В реанимации? – тихим сердитым шепотом спросила Женя.
– Понятия не имею! – легкомысленно пожала плечиком Настя. – В любом случае так ей и надо.
– А Труппу? – сверля ее укоризненным взглядом, спросила Женя.
– А что Труппу? – недоуменно похлопала накладными ресницами вернувшаяся в эфир теледива.
– А то Труппу. Стерва ты, Настя, – осуждающе сказала Женя.
– Женька, ты чего? Ты же сама мне посоветовала! – перестав улыбаться, вытаращилась на нее обиженная приятельница.
– Вот именно. Лучше бы помалкивала, – с сожалением заметила Женя.
– Ну, знаешь, я от тебя не ожидала. – На этот раз Настя обиделась окончательно, и, спрыгнув с Жениного стола, удалилась, гордо задрав голову, показывая всем своим видом, что между ними все кончено.
Ну вот. Наговорила Насте всякой ерунды, и самой легче не стало, да еще и с коллегой поссорилась, тоскливо подумала Женя, кляня себя за излишнюю болтливость.
Оставаться на работе больше не хотелось, а куда идти, она еще не придумала, потому как дома сидел Трупп, и туда ей путь был заказан.
К счастью, от грустных мыслей ее отвлек звонок Ольги.
– В общем, так, подруга, – быстро, деловито заговорила она. – Никакого Самоварова в нотариалке не было. Приходило доверенное лицо, мужик средних лет, координаты не оставил. Будет звонить ближе к дате получения наследства. Если объявится раньше, нотариус мне сообщит. Больше меня не дергай, у меня своих дел навалом. Все. – И Ольга отключилась.