Божья коровка 2
Шрифт:
— Спасибо, — буркнул Ковалев, — и до свидания. Привет передавайте Ольге. Скажите, жду ее в Москве. Вернее, вас обоих. Хотел бы познакомиться, узнать поближе.
— Непременно буду, — пообещал Коровки. — С родителями невесты познакомиться — святое дело.
На том и распрощались. Ковалев собрался и вышел к ожидавшей его «Волге». По пути на службу размышлял об этом странном разговоре. Что-то здесь не так. Но что? Да, парень возмутился, когда Нил Семенович сказал, что он не пара Ольге. Это, разумеется, понятно — любой бы обиделся. Но Коровка в разговоре упомянул Сталина и его дочь Светлану, чье имя в СССР оказалось под запретом. [46] Откуда знает про нее? Наслушался вражеских «голосов»? Возможно. Но как уверенно, легко он рассуждал о будущей московской жизни с Ольгой! Как будто лет ему не двадцать, а много больше, и он солидный человек,
46
В 1967 году дочь Сталина, Светлана Аллилуева, эмигрировала в США, попросив в посольстве этой страны в Индии политического убежища.
Глава 9
Пока Борис и Ольга пребывали в сладкой неге, забыв об окружающем их мире, в нем происходили неприятные события. Статья в «Известиях» взорвала СССР, как упавшая на город бомба. В советском обществе конца 60-х зародилась отчаянная жажда справедливости. Процессы разложения его начались, и люди видели, как обособляется от них партийная элита. Распределители промышленных товаров для начальства, персональные коровы для их семей, дающие особое молоко, специальные цеха на комбинатах, производящие продукты для избранного контингента… Их дети поступали в вузы без проблем, закончив, получали назначения на теплые места… Неприкасаемая каста! Попробуй-ка арестовать высокопоставленного члена партии без одобрения райкома или горкома, а тот согласие на это вряд ли даст. А вот обычный человек перед милицией и прокуратурой беззащитен. Закрутят дело — и пойдешь на зону без вины виновный. Не то чтоб это было часто, но случаи имелись, молва о них ходила среди людей.
И тут статья в газете! Не какой-то «голос», клевещущий из-за границы, а «Известия советов депутатов трудящихся СССР». Оборзевшая милиция не погнушалась по надуманному поводу арестовать героя-пограничника, сражавшегося на Даманском и тяжело там раненого. Инвалида, за свой подвиг удостоенного Золотой Звезды. Да что ж это творится, а, товарищи?
Реакция на публикацию случилась бурной. Статью эмоционально обсуждали на работе, на улицах и в транспорте. В редакцию газеты и ЦК КПСС приносили телеграммы, письма, нередко коллективные. Но это были лишь «цветочки». Репутация милиции, и без того невысокая, упала ниже плинтуса в компании с бордюром. Люди не скрывали к ней презрения. В ряде мест, где милиция особо «отличилась», их служебные машины забрасывали яйцами и гнилыми помидорами. Они летели в здания отделов и даже в постовых. Сигналы о таких явлениях стекались в здание на Старой площади в Москве [47] , и скоро там поняли, что выпустили джина из кувшина. Не хватало, чтоб в стране произошел второй Новочеркасск или недавний Слуцк. [48] Следовало реагировать, причем, немедленно. Генеральный секретарь велел собрать Политбюро. Предстояло срочно рассмотреть вопрос о принятии мер. Помощник Брежнева Цуканов получил задание собрать материал об обстоятельствах произошедшего.
47
В доме № 4 по улице Старая площадь располагалось здание ЦК КПСС.
48
В 1962 году в Новочеркасске, а в 1967 в Слуцке случились массовые беспорядки, приведшие к многочисленным жертвам — в том числе и среди сотрудников правоохранительных органов. Причем, беспорядки в Слуцке случились из-за слишком мягкого по мнению толпы приговора (8 лет колонии) в отношении бывшего заведующего отделом Слуцкого горисполкома, избившего рабочего, вследствие чего тот умер. Было сожжено здание суда, погиб офицер милиции, женщина-судья, многие сотрудники правоохранительных органов были искалечены.
Георгий Эммануилович к порученному делу отнесся добросовестно. Для начала позвонил Коровке, из-за которого в стране случилась буча, и расспросил его подробно. Тот, не таясь, все рассказал, в конце беседы похвалив Машерова, который не погнушался лично извиниться перед ним. Более того, первый секретарь ЦК компартии Белоруссии
Но это все случилось позже, Борис о том не знал. Расскажем мы. Дознавателя, виновного в фальсификации материалов дела, нашли в притоне, где он пил водку с уголовниками. Его отправили в СИЗО. Прокуратура возбудила дело, и Пинчука ждал немалый срок. Смерть подполковника спасла отчасти Григоровича: он заявил, что ничего не знал и указаний милиционерам не давал. Секретарь горкома отделался выговором по партийной линии и был отправлен на работу в Минлесхоз, где занял должность заместителя министра. В лесном хозяйстве Григорович ничего не понимал, но это роли не играло: член партии, посидевший в кабинете с секретарем в приемной, не мог стать рядовым трудящимся — такие правила у номенклатуры. Сыну Григоровича хотели дать административку за хулиганство, то есть штраф, вот только срок давности истек… И в вузе он остался — отец похлопотал. Обошлось взысканием по комсомольской линии. Но это все произошло потом…
На заседание Политбюро велели прибыть Щелокову и Руденко. [49] Министр доложил об оперативной обстановке, особо подчеркнув, что воду мутит криминал из бывших осужденных, которые и подстрекают граждан на насильственные действия в отношении сотрудников милиции.
— Всему причиной — статья в «Известиях», — заявил министр, подытожив. — Из-за нее все началось. Нельзя публиковать статьи такого рода.
— А чем статья не угодила? — хмыкнул Суслов. — В ней факты достоверны?
49
Н.А. Щелоков в то время занимал должность министра внутренних дел СССР, Р.А. Руденко — генерального прокурора.
— Да, — подтвердил министр. — Но сообщать их всей стране…
— Чтоб и далее творилось беззаконие? — повысил голос Суслов. — Я вижу, Николай Анисимович не сделал должных выводов из происшедшего. Всему причиной не статья, а слабая работа министерства по воспитанию милицейских кадров! Обнаглеть настолько, чтобы состряпать дело в отношении Героя!..
Он развел руками.
— И по служебной линии существенные упущения, — подключился Пельше. — Как можно допустить, чтоб уголовники руководили массами? У вас что, мало сил и средств, чтоб привести их в чувство? Я вижу, что товарищ Щелоков с обязанностями министра не справляется. Предлагаю освободить его от должности.
Щелоков побледнел.
— Товарищи, не спешите! — вмешался Брежнев. — Николай Анисимович, конечно, виноват, и мы его накажем, разумеется. Но не стоит забывать, что он в должности министра сравнительно недавно и много сделал по поднятию авторитета МВД. Сложившаяся ситуация с общественным порядком — отголосок прошлых лет, когда в стране творились произвол и беззаконие впоследствии осужденные партией. Полагаю, нам следует вернуться к уже опробованной ранее практике, а именно: пересмотреть дела и разобраться: нет ли незаконно осужденных. Поэтому на заседание Политбюро приглашен Роман Андреевич Руденко. Вы согласны, товарищи?
Собравшиеся закивали.
— Роман Андреевич, вам понятно? — продолжил Брежнев.
— Хотел бы уточнить, — встал генеральный прокурор. — Если начать пересмотр всех дел, например, заведенных после смерти Сталина, то работы хватит года на три или более.
— Все не надо, — ответил Брежнев. — Лишь те, с которыми не все в порядке. Ну, скажем, осужденный не согласился с обвинением и жаловался на произвол милиции. При этом был поддержан коллективом, где работал, но суд не принял это во внимание. Не мне вам объяснять.
— Понял, — сказал Руденко. — Все сделаем, Леонид Ильич.
— Присаживайтесь, — продолжил Брежнев. — Мы примем постановление об укреплении социалистической законности в стране, в котором упомянем об этом поручении прокуратуре. Опубликуем его в «Правде». Полагаю, люди нас поддержат. Что не отменяет необходимости работы всех партийных органов по разъяснению решения Политбюро трудящимся. Проект постановления вам роздан. Есть замечания и предложения?
Обсуждение не затянулось: замечаний было мало и с ними согласились. Секретариату дали задание доработать документ, отдать его на подпись, а затем опубликовать в печати. Председателю правительства Косыгину поручили объявить Щелокову выговор, тем и ограничились.